Последняя роль неудачника
Шрифт:
— Объедки туда не бросай, — сказал кто-то за его спиной. — На то есть мусорные ведра.
— Не буду, — отозвался Валентин.
Он опять нагнулся, провожая глазами исчезавший вверху лифт, потом взглянул вниз. Этажом ниже в такой же раскрытой дверце, словно в рамке, стояла девушка, она широко открытыми глазами смотрела вслед удалявшемуся лифту. Опуская глаза, она встретилась взглядом с Валентином и улыбнулась.
— Любите кататься на лифте? — спросил Валентин.
Девушка неожиданно нахмурилась:
— Откуда вы взялись?
— С гор, — крикнул Валентин в шахту. — Спустился с крыши мира.
Такой ответ ее немного озадачил.
— Там же, наверно, нет лифтов?
— А нам лифты ни к чему. Мы никогда не спускаемся к людям.
— Но сейчас-то вы внизу, правда?
— Сейчас да.
— Тогда вы просто с ума сойдете от лифтов. Это сказка.
Дверка захлопнулась, и в шахте стало темно.
Значит, и здесь есть женщины, подумал Валентин. Что и требовалось доказать. Женщины есть везде. И то верно, их ведь даже по статистике, говорят, рождается больше, чем мужчин. Женщины есть везде…
Между столами прошел Грищук, помахивая рукой, и все потянулись за ним назад, к конвейерам. Прозвенел звонок, заработали насосы, поплыли пластмассовые бутыли. Валентин торопливо переправил сбившиеся в кучу бутыли в машину для наклеек, и опять все пошло своим чередом.
У дальнего края цистерны трудился Мокрицын-Колесо. В конце конвейера, где работал Валентин, появился еще один новенький — сгорбленный старик. Он устанавливал бутыли в картонные коробки и грузил на платформу во внешнем проходе, откуда их забирали подъемники. Старик был хилый, и всякий раз, взваливая коробку на плечо, он натужно кряхтел, потом долго с присвистом втягивал в себя воздух. Вскоре Валентин уже с тягостным раздражением стал ждать, когда старик возьмется за следующую коробку. Немного погодя Валентин спросил старика, не хочет ли он поменяться работой.
— Ха, — шепотом сказал старик, озираясь и как бы ставя Валентина на место торжествующей ухмылкой. — Черта с два!
На этом разговор и кончился. Валентин подумал: старики в этом городе психи, все как один.
Громкоговоритель помалкивал, хотя молодые люди все так же стояли в окне и так же пытливо глазели на работавших, как и восемь часов назад. С точки зрения Валентина, это было не менее утомительно, чем работать внизу.
Он давно отдался ленивому скольжению мыслей о последних днях. Встреча с Бобом, гостиница… потом еще эта странная девушка в шахте лифта. Занятная штучка — бойкая на язык, видно, тертая. Что-то в ней есть, не забыть бы как-нибудь опять заглянуть в шахту. Да и что там в этой самой шахте — тоже ведь интересно. Он собрался было поразмыслить об одной девушке — он всегда готовился к тому, чтобы начать думать о ней, но всегда появлялся какой-то внутренний тормоз…
— Кончай работу, — сказал мастер. — Завтра все опять в эту смену, если что переменится, вам скажут.
Ну что же, один шаг вперед сделан, подумал Валентин. Эффективно ли — покажет время.
Филипп Агеев, который значился на заводе как недавний зэк по фамилии Мокрицын, неторопливо поплелся вслед за остальными. Слава богу, Гордеев успел вовремя вычислить этого Кормильцева, пока тот не натворил дел. А ведь он готовился к чему-то такому, явно… А с виду тихий, обходительный… Вообще-то еще Турецкий некогда заметил, что, когда человек доходит до убийства, ему ничего не стоит быть вежливым… С другой стороны, по наблюдениям Фили, Кормильцев явно не походил на человека, умыкнувшего собственную дочь. Что он, в сущности, стал бы с ней делать? Требовать выкуп у небедного мужа? Так давно уже пора. Художник на последней стадии, все что угодно отдаст. Джоконду вторую напишет, если надо будет… Нет, подумал Филя, вспомнив картины Артемьева, Джоконду, пожалуй, нет…
Выходя, Валентин умудрился заблудиться. В каком-то из цементных коридоров он повернул не туда и минут пять блуждал по затихшей химфабрике в поисках раздевалки. Когда он ее наконец разыскал, там, кроме уборщицы, уже не было ни души. Ну и ладно, подумал он, не будет давки в автобусе. Тоже неплохо.
Когда он вышел за дверь, над болотом уже начинало светать. Было прохладно, и он зашагал быстрее. Шоссе было пустынно, автобус все не шел. В западной стороне стояла темень, лишь светились неоновые огни над несколькими ночными клубами и ларьками, работающими круглосуточно.
На бетонном пятачке у автобусной остановки перешептывались две пожилые женщины, доверительно кивая головами. Валентин подошел и стал рядом. Поодаль, на краю клумбы с тюльпанами, сидела стройная девушка в белом свитере — та самая, которую он видел в шахте лифта.
— Эй, — окликнул Валентин. Он даже несколько удивился, сообразив, как он ей обрадовался.
Девушка бросила на него быстрый взгляд. Валентин подошел. Девушка настороженно глядела на него.
— Вы тот самый, что интересуется лифтами?
— Ага, — засмеялся Валентин.
— А где та крыша мира? В Альпах или Гималаях?
Валентин опять засмеялся, нашаривая в кармане сигареты.
— В Альпах? — сказал он. — Еще чего!
— А где ж тогда? Заливали с самого начала, да? Я так и знала, что заливаете, а потом подумала, может, и верно, вы какой-нибудь дремучий и наших лифтов никогда не видали. Я чуть не полночи про это думала… А у вас машины нет? — вдруг спросила она.
— Нет, — сказал Валентин. — Я тоже жду автобуса.
— Черт, — сказала девушка. — Значит, нет? А была хоть когда-нибудь?
Он задумался.
— В общем, да. Несколько раз…
— Значит, это только мне так не повезло.
— Дело не в тебе, детка, дело в Элвисе. — Он ткнул в себя пальцем. — Мы, короли, говорим так: машиной больше, машиной меньше…
Она обрадовалась:
— Вы здорово умеете рассмешить.
— Я Валентин, — сказал он.
— Алла.
По серой дороге подкатил автобус, развернулся и остановился перед ними. Дверцы распахнулись, шофер поглядел на них сонными глазами и сказал:
— Ну что — особое приглашение?
«Сколько же раз я слышал это дурацкое выражение, — подумал Валентин. — Ни фига в нашей замечательной стране не меняется. Люди, главное, не меняются…»
Они вошли. Садясь рядом с Аллой, Валентин внезапно ощутил острую боль, от которой напряглись все мышцы, пересохло в горле и тело заломило, как от страшной усталости.
— Видно, вы здорово вымотались, — сказала девушка, глядя на его отражение в сереющем стекле.
— Нет, — сказал Валентин. — Просто закружилась голова.