Последняя рукопись
Шрифт:
– Вы проверили персонал?
– Постепенно проверяем. Сложно обрисовать все сразу, за несколько минут, вы сами ознакомитесь с делом. У молодежи есть самые разнообразные занятия, они встречаются со многими людьми. Тут и преподаватели, и медики, и методисты, и простые работники, и родители. Нам неизвестно, был ли преступник знаком с Аполлиной, или речь идет о случайном похищении. Во всяком случае, не следует пока исключать такую возможность. Разумеется, мы допросили друзей и подруг Аполлины в «Сенонах». Ничего подозрительного, никаких тайн или любовника, классические
– Нет, не думаю. Кое-что заставляет меня предполагать, что наш клиент живет в окрестностях Шамбери.
– Что именно?
– Возможно, полуинтуиция.
– «Полуинтуиция»? Значит, именно это я должен сказать ее родителям? «Полуинтуиция»?
– Я чувствую, что он встретился с Аполлиной в школе, а может, даже в институте. Ему было известно, где она живет, он должен быть хорошо знаком с ней или же имел доступ к ее личному делу. Быть может, он намеренно дожидался каникул, чтобы не обнаружили слишком очевидную связь с Шамбери или Монтаньолем. Чтобы направить ваше внимание и поиски в другое место.
– Вы и правда располагаете только догадками своей «полуинтуиции» или же у вас есть доказательства?
– Вы составите собственное мнение, когда ознакомитесь с присланными нами отчетами. Надеюсь, наше руководство договорилось с вами о том, чтобы побыстрее обменяться досье?
– Поскольку ситуация не терпит отлагательств, мы действительно заинтересованы работать вместе.
Вик поднялся. У него появились кое-какие идеи. За окном уже совсем стемнело, крупными хлопьями валил снег.
– Если я не хочу надолго застрять здесь, мне лучше пуститься в обратный путь.
Бульгронье в последний раз внимательно изучил фотографии с места преступления и вернул их Вику.
– Что, по-вашему, связывает Аполлину и другую жертву из багажника?
– Еще слишком рано говорить об этом.
Мужчины обменялись рукопожатием. Вик уже выходил из кабинета.
– Лейтенант Альтран!
Бульгронье держал в руке его шарф. Вик улыбнулся:
– В этом году уже по меньшей мере пятый. Мне свойственно терять вещи, – он прикоснулся к виску, – а не только память.
– Мне это знакомо. И с возрастом лучше не становится. Кстати, с тех пор как вы здесь, меня мучит один вопрос: не видел ли я вас по телику? В какой-то игре или что-то в этом роде?
– Должно быть, вы обознались.
Вскоре Вик уже выехал на автотрассу в сторону Гренобля, а спустя полчаса свернул на департаментскую дорогу D1006, позвонил Вадиму и включил громкую связь.
– Ты что, и правда считаешь, что наш клиент состоит в штате института? Ты сомневаешься, что коллеги из Аннеси уже все там прошерстили?
– Учреждение дает возможность получить религиозное образование, а в «форде» на зеркале заднего вида висела цепочка с крестиком. В «Сеноны» мне почти по пути. В любом случае я ничем не рискую, если поинтересуюсь у директора, знаком ли
– Визит вежливости? Не дури, Вик, ладно? Давай не будем злить коллег из Аннеси. К тому же у нас пока нет бумажки, дающей нам право делать, что хотим.
– Вот именно, в бумажках вся проблема. Подумай об Аполлине, Вадим. Просто на секунду задумайся о ней.
Вик сердито разъединился. Достали эти формальности! Какой-то мерзавец отрезал девочке руки, ее жизнь висит на волоске, как можно ждать никому не нужных сраных бумажонок?! Фонари вдоль обочин встречались все реже, только небольшие живые просветы в вечной тьме скал. Дорога стала петлять и постоянно сужалась, словно вонзаясь в мир хаоса, где всегда царит ночь. Наступили сумерки, но было видно, как снег тонким переливчатым слоем устилает асфальт.
Вскоре в свете фар появился указатель «Монтаньоль», затем у подножия массива Шартрёз возник зловещий силуэт института «Сеноны». Тьму пронзали только три-четыре окошка, светящихся в разных местах трехэтажного строения. Вику показалось, что маловато, но он тут же вспомнил, куда приехал: в мир, где света не существует.
15
Жюлиан читал, когда ранним вечером в четверг в больницу пришла Лин. После бессонной ночи, проведенной в размышлениях о причине появления «зиг-зауэра» в ящике прикроватной тумбочки, она предпочла покинуть виллу на время, когда Колен и команда службы криминалистического учета копошились вокруг багажника внедорожника. Она пока не стала говорить Колену про свою находку, пусть у нее самой в голове прояснится.
Лин придвинула стул и уселась возле кровати:
– Как ты себя чувствуешь?
Жюлиан показал ей книгу: «Последняя рукопись».
– Ее сегодня утром, после обследования, принес врач. Я уже почти дочитал. Он мне и другие твои книги обещал. Довольно забавно открывать для себя собственную жену через роман, в особенности если его автор – мужчина. Как я понимаю, не следует говорить, что это ты?
– Здесь кто-нибудь наверняка знает, но я бы не хотела, да. И ты тоже.
– Мне надо отвлечься от твоей героини, которая держит в заточении писателя, от этой Жюдит Модруа, иначе я начну думать, что она рядом со мной. Ты пишешь такие… сложные и… жуткие вещи… Скажи мне, что эта женщина на тебя не похожа.
– Ни в малейшей степени. Она всего лишь плод моего воображения.
Он отложил роман и покрутил на пальце обручальное кольцо. Лин понимала его слова, хотя казалось, что они вылетают из зоба пеликана.
– А давно мы женаты? Как получилось, что я не сбежал? Я ведь живу с настоящей психопаткой!
Лин постаралась улыбнуться:
– Я пишу всего десять лет. «Последняя рукопись» – моя пятая книга. К тому времени как я стала писать, мы знали друг друга уже десять лет. Я выросла в Дюнкерке и преподавала в Берке, как мои родители. Ты нечасто будешь видеть их: выйдя на пенсию, они уехали в Тайланд. Нет, они нас не бросили… просто… они хотят жить своей жизнью, воспользоваться…