Последняя сказка маленькой Лизы
Шрифт:
«Хорошо, что Лиза не боится обстрелов, - подумала женщина, - Многие дети боятся их. Наверное, Лиза просто не понимает всей опасности. Это к лучшему... Она такая впечатлительная...»
Завтра она собиралась с утра съездить в универмаг «Шахтер» и продать цепочку. На вырученные деньги она хотела купить тортик (если такой найдется в городе) или хотя бы конфет и печенья. Она планировала сделать это быстро, пока ребенок спит. Она не хотела брать ее с собой в город, потому, как в городе было небезопасно. Вдоль границы был котел, поэтому то и дело слышались тревожные сводки про фашистов, бравших в заложники мирных людей, чтобы выйти из окружения. Недавно пара укров взяли в заложники таксиста. Их быстро обезвредили, так что никто не пострадал. Слава Богу, что их район пока не обстреливают! Мама Лизы была уверена, что уходит ненадолго. Максимум на полтора часа. Она представляла, как вернется с тортиком, а Лиза еще спит. Женщина мысленно представила, как малышка просыпается, как принимает поздравления с Днем Рождения и получает в подарок куклу. Она обязательно вернется через полтора часа. Тут ехать всего семь минут. Семь минут туда, семь минут обратно. И там часик. Правда маршрутки ходят плохо и придется долго стоять на остановке, но это не беда.
Проснувшись утром рано мама Лизы встала, оделась, разогрела завтрак дочке и позавтракала сама. Она почему-то подумала, что лучше всего будет оставить бабушкины ключи от квартиры их соседке Марье Павловне. Пусть старушка приглянет за девочкой, если та проснется раньше, чем придет мама. Лизочка может испугаться и плакать, ведь ее никогда не оставляли дома одну больше чем на полчаса. Мама Лизы вытащила бабушкины ключи из ящика и вышла из квартиры. Сонный Фунтик тявкнул, чуть не разбудив Лизу, но мама пригрозила ему пальцем, закрыв за собою дверь.
Женщина постучалась в соседнюю дверь, и через некоторое время раздалось шорканье старых тапок и кряхтение:
- Кто там?
– спросила Марья Павловна, приоткрывая дверь на цепочке.
– Это я, Ира... Соседка...
– сказала мама Лизы.
– Ирочка... Проходи...
– сказала старушка открывая дверь, - Ой! У меня тут неубрано...
– Да ничего страшного... Я хотела Вас попросить присмотреть за Лизой, если меня долго не будет. Я в город хочу смотаться...Вот ключи.... Я быстро...
– Конечно... Конечно...
– пробормотала старушка, кладя ключи на тумбочку, - Ой! Вы видели, что твориться! По новостям такое показывают! Просто ужас какой-то! Я - то войну помню. Не думала, что еще раз придется ее увидеть. Изверги, что творят! Я помню, нас в семье было пятеро, так войну пережили только я и младший брат Петенька. Он потом на мине подорвался, когда поле пахали в сорок восьмом. Старшую сестру Веру фашисты в Германию угнали. Не вернулась. Брат Василий погиб в Сталинградской битве. Федя пропал без вести. Папа умер от голода в Ленинграде. Так я и мама все хозяйство на себе тянули. Я малая была, коров пасла, а мама в колхозе дояркой работала. А теперь... Что творят... Фашисты!
– Да, - вздохнула мама Лизы, глядя на часы.
– Может, зайдешь, чаю попьешь?
– предложила старушка.
– Нет, знаете, я тороплюсь, извините...
– улыбнулась мама Лизы.
– Ой! Я забыла, что ты торопишься! Совсем память плоха стала! Вот недавно положила куда-то пенсионный, никак найти не могу! Все обыскала! А тут почтальонша приходила, «Снежнянскую жизнь» принесла и спрашивает, почему пенсионный на полу у двери лежит? Оказывается, я его на тумбочку положила, а он упал! А я ищу его...
– Извините, но мне очень нужно бежать!
– нетерпеливо повторила мама Лизы, прикрывая снаружи дверь, - До свидания! Присмотрите за маленькой!
Мама Лизы вышла на остановку. Она долго ждала маршрутку. Когда та подъехала, то была переполнена.
В маршрутке громко спорили две женщины. Одна - дородная, в пятнистом сарафане и другая - сухощавая немолодая, стервозного вида с тонкими алыми губами.
– Вот в Крыму сейчас хорошо! У них теперь Россия! Мы только что из Крыма вернулись.
– А че вернулись? Небось не приняли вас россияне-то?
– ехидно сказала дородная, - Они ж теперь Россия! Куда нам! А то, что мы весь удар на себя приняли, чтобы фашисты их не трогали, они быстро забыли!
– Да!
– вмешался мужчина, который стоял над ними и держался за поручень, - Если бы не мы, разбомбили бы Крым и не посмотрели! А мы тут, значит, страдаем, а они паспорта русские получают! А цены видели? Молоко - 35 гривен! С ума все посходили!
– Так то ж в рублях! Они уже на рубль перешли! - поджала алые губы худая.
– Вот как только у нас закончат, так сразу за них возьмутся!
– вмешался мужчина.
Тут в разговор вмешалась какая-то женщина с большой сумкой, которой она перегородила полпрохода:
– Скоро продукты закончатся! Поставок никаких! Украинская армия уже на подходе! Ополченцы вчера проиграли бой на границе, поэтому отступают. Ой, что будет! Всех нас постреляют! А не постреляют - с голоду помрем! Это хорошо, если огород есть!
– А гуманитарная помощь?
– спросила полненькая женщина, - Россия, вроде что-то присылала?
– Да никто ничего не присылал! А если и присылали, то исполком все себе растащил! Ой чую... Голод будет! Разбомбят нас, как Славянск! Камня на камне не оставят!
– громко сказала женщина с сумкой.
– Женщина, да прекратите наконец!
– не выдержал водитель, - Никакого голода не будет! Не нужно сеять панику!
– Будет! Попомните мои слова!
– Женщина, успокойтесь, - стала возмущаться вся маршрутка, - Не нужно сеять панику. Всем и так хреново, а тут вы еще!
– Я дело говорю! Здохнем мы тут все! Нефиг было гребаный Референдум проводить! Жили бы сейчас нормально! Ну и что, что под фашистами!
– Если ты сейчас не заткнешься, я тебя высажу!
– не выдержал водитель. Люди его поддержали.
– На следующей выходят! - злобно ответила женщина водителю, пытаясь протолкнуться поближе к выходу.
Так они приехали в город. Мама Лизы сразу, минуя пустые цветочные ларьки, поднялась по ступенькам в универмаг. Многие отделения универмага уже не работали. Она поднялась на второй этаж и пошла в сторону ювелирного отдела.
Там уже стоял мужчина, пересчитывая деньги.
– А можете посмотреть?
– тихо мама Лизы, протягивая в окошечко цепочку. Она мельком взглянула на часы. Успевает. Лизочка еще не проснулась.