Последняя точка(Удивительные свидетельства монахов и иных лиц, живыми проходивших мытарства)
Шрифт:
— Ты помнишь эту пьянку?
— А помнишь, что ты говорил в лесу вместе с ними?
— Ты произнес это слово 598 тысяч 876 раз!
— Что ты говорил в болезни, отвечай?!
— Ты отвлекал этих людей, помнишь?! Своими словами ты доводил их до осуждения и ропота!
— Ты помнишь этот анекдот? Эти люди могут подтвердить, что ты его рассказывал. Знаешь, сколько у тебя их было?!
— Здесь, в храме, ты не помнишь, что сказал про этого священника?
— А этот день — ты вспоминаешь его? Не говори, что ты его не помнишь!
— Что ты сказал на остановке?
— Ты
— Что ты выкрикнул ему в окно?
— Ты помнишь это?! А эти слова?
— Ты помнишь эту дерзость? А этого человека? Как ты его назвал, что ты ему сказал?!
— Что за молчание!
— Он произносил имя Божие всуе!
— Отвечай, жалкий человек!
Это был настоящий кошмар, который не поддается никакому описанию! Они наседали на меня, словно государственный обвинитель с неопровержимыми доказательствами. И самое страшное, что многое из сказанного ими, я действительно помнил за собой.
Они представили мне все мои разговоры, все мои непристойные анекдоты, шутки, неумеренный смех. Они оживили в моей памяти все ситуации, когда я являлся зачинщиком или вдохновителем неполезных бесед, когда являлся причиной греховных слов для других, когда поддерживал дурные разговоры. Они назвали по именам всех тех, кого я отвлек от молитвы и подвигнул на ропот.
Наравне с моими взрослыми грехами, они представляли мне мое отрочество. Слова и разговоры, сказанные мною в семь, восемь лет, казалось, безвозвратно улетучились из моей памяти и жизни, но, к несчастью моему, они были тщательно собраны и зафиксированы в памяти тех, кто не знает прощения и живет лишь надеждой на полное истребление человечества. Эти бестии представили точное количество каждого из бранных слов, когда-либо сказанных мной. Они даже показывали в лицах, как я это говорил, и при этом хохотали. Они знали не только мои бранные слова, но и сколько раз я праздно произнес имя Божие.
Среди них я заметил старшего, который восседал на некоем возвышенном месте и бросал на меня злобные взгляды. Он жестами приказывал им говорить и победоносно смеялся, когда было произносимо очередное обвинение.
Ангелы стояли с воинственным видом и оправдывали меня. Иногда они говорили, что этот грех был исповедан мной, иногда решительно отвергали сказанное демонами, как ложное. Но иногда они ничего не могли сказать. И это было самым страшным для меня. Я испуганно смотрел на них в ожидании какого-нибудь слова, но оправдания не было.
— Пусть отвечает за свои слова!
— У них же написано: «От слов своих осудишься!» Для кого это написано? Или слово Божие — пустой звук?!
— Отдайте его нам! Он наш! — заревел князь на престоле.
Но Ангелы на это торжественно провозгласили:
— Нет на это Божьего определения!
— Что?! Как нет? Отдайте его нам!
— Где справедливость? Для чего тогда наши труды?!
— Он не ответил за содеянное!
— Может, и нас тогда в рай пустите?!
Но Ангелы не удостоили их ответа, и мы уже возносились дальше, оставляя позади завистливый звериный рев и клацанье челюстей. Немного придя в себя, я проговорил:
— Это было ужасно! Как возможно дать ответ за каждое слово?
— Если знать цену словам и то, с чем придется столкнуться на мытарствах, то возможно, — ответил Ангел. — А если не иметь страха Божия, тогда человек не найдет здесь оправдания.
Тогда я не понимал, но, вернувшись, осознал, что уже с первого мытарства мог распрощаться с моими Ангелами и навечно исчезнуть в беспросветной области забвения.
Прошло не так много времени после первой муки, когда ей на смену пришла вторая. Завидев издали скопище нечисти, я готов был завопить от ужаса и предстоящей пытки. Чуть ли не со слезами я стал умолять своих спутников:
— Нет, пожалуйста, не надо туда! Прошу вас, не надо!
— Ты должен пройти через все это. Будь мужествен, молись. Такова воля Божия.
Уже вскоре я понял, что это было мытарство лжи и прочих грехов, связанных с ложью.
— Ну что, лжец, будешь отвечать за свою ложь?
— Он наш, никаких сомнений.
— Помнишь эту ложь, а эту? Помнишь, как ты подвел этого человека, а этого? Помнишь, как ты соврал из угождения своим друзьям?
— Вспоминаешь этот день?
— Не говорил ли ты этих слов, не заискивал ли перед начальником, лицемер?
— Помнишь это обещание? Оно твое, лжец. И ты не исполнил его!!! Ты пообещал и не выполнил!
— Ты помнишь этого человека? Ты оклеветал его! Своим лжесвидетельством ты испортил ему жизнь на несколько лет!
— Помнишь, как ты струсил здесь, — ты убежал, бросил своего друга в беде!
— А этот разговор ты помнишь? На тебя понадеялись, а ты всех обманул, вышел победителем и еще гордился своей ловкостью лгать другим. Ты такой же, как мы, ты один из нас!
— Пусть сам узнает, что из себя представляет. Пусть найдет себя, если сможет.
Внезапно я увидел себя в какой-то комнате с низким потолком. В центре горела одна лампочка и слабо освещала помещение, едва достигая до стен комнаты. Она была полна людей, которые шатались взад и вперед, шумели и что-то говорили между собой. Было очень душно и тесно, дышать было совершенно нечем. Повсюду царила безысходность и безнадежность. Я стоял среди всех этих незнакомцев и пытался разглядеть выход из этого жуткого места. В отчаянии, с мутнеющим с каждой секундой рассудком, я стал пробиваться среди темных фигур. Но это было не так просто. Некоторые огрызались, другие толкались, а один замахнулся и чуть было не ударил меня по лицу.
— Куда прешь, козел?! — заорал он на меня.
И тут я вдруг увидел, что это был я. У него было мое лицо. Я похлопал по плечу рядом стоящего мужчину и спросил:
— Простите, вы не знаете, как отсюда выйти?
Он повернулся ко мне, и я увидел, что и у него тоже было мое лицо. С отсутствующим взглядом и ярко выраженной апатией на унылом лице он промямлил:
— Оставьте меня в покое.
— Кто тут выход ищет? — обратился ко мне другой я. — За хорошую цену я покажу тебе, что захочешь.