Последняя Утренняя Звезда
Шрифт:
Но, возможно на десятый день, они нашли тело барона.
Оно было помещено так, чтобы его можно было легко найти.
Перед ним лежали Суркут и Эндил; они были выпотрошены и обезглавлены, головы лежали в нишах рядом. Сам Иллгилл был втиснут в альков, стоя. Горло было перерезано, язык вытащен наружу, так что казалось, у него два рта. Он тоже был выпотрошен: кишки висели гирляндой перед нишей, а руки и ноги вытянуты так, что получился крест.
Этот ужас, несомненно, предназначался для Джайала, но и на них он произвел достаточно сильное впечатление. Таласса отвернулась, ее вырвало.
Много часов потом они шли дальше, слишком потрясенные, чтобы говорить, вниз по шахтам, чьи винтовые лестницы оказались невредимыми, по каменным коридорам и, если позволяла возможность, через трещины в граните. Сейчас они находились рядом с сердцем мира, воздух стал намного теплее. Не меньше мили вглубь земли.
Долгая цепочка лестниц и комнат привела их к последнему помещению. Огромный прямоугольный зал, со сводчатым потолком, не меньше пятидесяти ярдов в ширину. Их шаги эхом отдавались от далеких стен. На первый взгляд из зала вообще не было выхода. Квадратный жадеитовый саркофаг стоял в центре зала, сверкая в свете сферы Талассы.
Вокруг саркофага толстым слоем лежали скелеты больших животных, по виду напоминавших быков. На верхушке находились высушенные колосья пшеницы, каким-то образом пережив столетия. Потолок зала поддерживался рядами колонн, сделанных в форме пальм.
Стены этого своеобразного храма покрывали фрески, такие же яркие, как и тысячи лет назад, когда они были нарисованы. Они изображали погребение короля в окружении жестоких батальных сцен. Доспехи воинов, выполненные в странном стиле, с экстравагантными кончиками крыльев на кирасах, и шлемы с широкими полями давным-давно исчезли из памяти людей.
На одной из фресок мертвый враг лежал у ног торжествующего безжалостного короля; король гордо стоял над его телом, держа в одной руке скимитар, а в другой голову поверженного соперника.
Другие фрески изображали различные сцены, приведшие к смерти правителя. Потом сами похороны: стадо за стадом быков, которых гнали к могиле, чтобы король не голодал по дороге через подземный мир. Еще одна картина показывала королевских рабов, несущих урожай с полей, чтобы он мог есть хлеб, другие изображали сцены королевской охоты и рыбалки.
И, наконец, две последние картины. Все другие были нарисованы плоско, без глубины, но в этих произведениях искусства была настоящая перспектива и точка схождения, как если бы их нарисовал совсем другой художник.
На первой сцене была пустыня, простиравшаяся вдаль от саркофага, стоявшего на земле. Король и придворные, в роскошных одеждах и с покрытыми головами, стояли перед ней и смотрели поверх дюн. Солнце светило за ними — художник позаботился о том, чтобы нарисовать на земле тени. И тень короля, намного более длинная, чем тени придворных, простиралась на много миль вдаль, к далекому горизонту.
На второй картине скелеты придворных, по-прежнему одетые в роскошные и горделивые одежды, лежали на земле. Солнце совершило круг, и сейчас его поднимающийся диск ярким светом озарял пустынный горизонт и фигуру, отбрасывающую чудовищную тень, которая протянулась к зрителю. Тень короля вернулась оттуда, где
— Что это означает? — спросила Таласса Маризиана. По мере того, как они спускались все ниже и ниже, призрак все больше таял. Сейчас он почти полностью просвечивал насквозь. Уртред увидел, что губы Маризиана задвигались отвечая, но в полной тишине услышал только слабый шепот.
— Я вижу другим зрением, мой призрак уже в Тенях. Я вспоминаю, и с этими воспоминаниями идет мой конец. Мои воспоминания и моя сущность объединились, я должен уйти.
— Перед вами лежит пустыня: за ней Скрытый Город. Там ворота в Тени. Светоносица, найди Теневой Жезл — это ключ к воротам, закрой их. И когда солнце засияет, пусть наступит равновесие между Ре и Иссом, днем и ночью, и пускай в мире опять будет покой. — Договорив последние слова он полностью растаял в воздухе, он величайшего мага всех времен осталось только несколько струек дыма, тонкой паутинкой висевших в воздухе.
— Я так и сделаю, — сказала Таласса быстро исчезавшему туману, эхо от ее голоса вернулось обратно, такое же тихое, как и последние слова Маризиана.
Уртред повернулся к стене и еще раз внимательно посмотрел на фрески. Что имел в виду Маризиан, когда сказал: "перед вами лежит пустыня"? Это только картины. Он подошел поближе к первой, где король и придворные смотрели на пустыню. И тут он почувствовал, как слабый ветер заиграл на его лице, ощутил жар пустыни. А потом, был ли это обман зрения или нет, но плоскости и тени впереди резко изменились, перед его глазами открылась бескрайняя пустыня. Он в панике обернулся. Могила исчезла. Таласса тоже. В глаза бил ослепляющий свет садящегося солнца. Он опять повернулся, и увидел, что тень побежала от него, точно так же, как и от короля. Перед ним простирались мягкие волны дюн, в золотистом свете поблескивал песок.
Он посмотрел вниз, на землю. На песке было два следа, оба от босых человеческих ног. Совершенно одинаковых: Джайал и его брат. Уртред вспомнил день в Лорне: Джайал ставит ногу в отпечаток ноги Двойника на замерзшей лесной почве.
Внезапно он услышал голос Талассы, зовущий его оттуда, где быстро садилось солнце, но, посмотрев туда, по-прежнему не увидел ничего. Он закричал в ответ, и внезапно изящное тело Талассы вывалилось из дыры в небе, и она оказалась рядом с ним.
— Ты тронул картину и исчез, — объяснила она.
— Есть дорога обратно в зал?
— Найдем, когда придет время, — громко ответила она, но Уртред уловил в ее голосе нотку неуверенности, как если бы она не верила, что они вернутся.
— Пошли по следам, — быстро сказал Уртред.
Солнце позади них резко село, и небо стало чернильно-черным: ни луны, ни звезд. Но сам песок засверкал серебряным светом. Они пошли по следам, отчетливо видным на слабо сверкающем песке.
Прошло непонятно сколько времени, и на горизонте появилось что-то большое и черное. Какое-то большое строение. Они остановились и уставились вперед. Силуэт вершины пирамиды. Основание скрыто за одной из бледных дюн. А за ней небо уже начало освещаться: сумерки были не так давно, но новый день быстро возвращался по своим следам, как если бы время ускорилось и полетело мимо них.