Последняя Утренняя Звезда
Шрифт:
Талос тяжело вздохнул своими металлическими легкими, и опять послышался гулкий звук, как если бы под его титанической кирасой ударили в тарелки. И опять он распознал слабый след всех людей, побывавших здесь. Рубиновый свет его глаз разогнал тьму, обычную в этом темном месте.
Он пошел вперед, по следу людей и вампиров, рубиновые глаза внимательно глядели по сторонам, чтобы не пропустить ни малейшего движения. Он слышал голоса тысяч Меришадеров, ждавших в засаде, и голоса тех, чью память они украли. Он разрывал их на куски рубиновым светом своих
Он прошел много миль. Он торопился, его ноги выбивали эхо из туннелей, построенных миллионами рабов во времена богов.
Наконец он дошел до комнаты с жадеитовой могилой, и увидел на стене портал на другой план, скрытый за фреской. На картине сверкала звезда, значит она ушла именно туда.
Последняя пирамида совсем близко. Талос поднял ногу, собираясь начать путешествие.
Но не закончил шаг. Звезда Светоносицы внезапно исчезла с картины, и с ее смертью его горящее сердце стало холодным как лед, ноги застыли, и он сам застыл на месте, похожий на гигантскую статую самому себе, поставленную рядом с давно забытой могилой.
СОРОКОВАЯ ГЛАВА
В Мире Теней
Как темный прилив они пронеслись над последней дюной. Фаран в середине, сорок оставшихся вампиров из Черных Копей выгнутой линией, похожей на полумесяц, темными рогами назад. Только один человек стоял внизу, рядом с пирамидой. Жрец. Фаран поднял руку и полумесяц вампиров застыл на склоне. Так. Вниз, туда где стоял Уртред, идут четыре цепочки следов, а видно только жреца. Остальных трех нет, в том числе и Талассы, и непонятно, что с ними случилось.
Уртред держал в правой руке Зуб Дракона, но плечи сгорбились, а голова безвольно висела на груди. Прямо перед ним лежал на песке сверкающий посох. Даже на этом расстоянии Фазан узнал его: Теневой Жезл. Однажды он уже видел его, сверкавшего в ночи во время битвы за Тралл. Но потом, в суматохе схватки, он исчез, вместе с Бароном Иллгиллом.
Он, Фаран, гнался за ним, начиная с Тралла, проплыл под Палисадами, прорвался через Полунощную Чудь и Лорн, прошел через Железные Ворота и подземный мир. Самый великий из артефактов Маризиана: ключ к Теням. И вот он здесь, охраняемый только жрецом.
Когда-то Фаран представлял себе, как добудет его: во главе бесчисленной армии Червя, в последней битве на поле Тралла против Иллгилла, который выведет против него даже еще большую силу. И вот итог: он с сорока вампирами против одного единственного жреца.
Когда-то он хотел последней апокалиптической битвы. Но теперь все эти желания, включая битвы, исчезли, ушли. Возможно и для жреца, тоже, потому что он стоит, не шевелясь, хотя уже прошло несколько минут с того момента, как появились Фаран и его вампиры.
В сердце Фарана появилась уверенность. Сейчас он возьмет Жезл, и Лорд Исс сможет безопасно вернуться на землю. Светоносица умерла: северная звезда погасла, и вместе с ней все надежды Огня.
А со смертью света, любого, от солнца, луны и звезд —
Фаран облизал губы. Древние книги оказались правы, как всегда. Жажда крови исчезла. Он свободен, но пуст. Не осталось ничего — дней и ночей, цикла жажды и насыщения, сражений и походов, желания жить — только бесконечная полночь Исса. И он почувствовал себя по-настоящему мертвым, таким же мертвым, каким его тело было последние двести лет. Что за жизнь без желаний и тревог?
Он должен научиться радоваться тому, что есть и будет всегда: темноте, постоянству, отсутствию неожиданностей, костяным рогам, вечно славящим их Бога. Тем не менее будущее рисовалась таким же блеклым, как и лишенная света земля.
Ему показалось, что в этот момент, момент осознания случившегося, душа, или то, что осталось от нее, вышла наружу; если бы он мог, он бы смешался с пыльным песком под ногами и стал частью земли, дал бы миллионам зернышек сознания слиться с бесконечными дюнами. Желание, причина существования, умерло.
Фаран посмотрел вниз. На поясе все еще висела булава, которую он взял у последнего Жнеца Скорби. За время своей жизни ее жестокие шипы стали острыми, как бритва. Возможно осталось только одно дело, которое освободит его. Он должен убить жреца. Фаран взял булаву в руку и махнул вампирам, приказывая им идти вперед, и они посыпались вниз со склона дюны, серебряный песок маленькими лавинами бежал у них из-под ног.
Жрец должен был услышать их, но даже не обернулся и продолжал глядеть вперед. Жезл лежал на песке, похожий на брусок из раскаленного белого металла, шипящий на холодном сером песке пустыни. Жрец держал Зуб Дракона правой перчаткой, но меч не светился, его металл казался не более магическим, чем мертвое железо оружия Фарана.
Линия вампиров черным кулаком сомкнулась вокруг жреца. Только теперь Фаран разглядел, куда тот смотрит: область крутящейся энергии в мрачной тени пирамиды, точка связи миров. Он почувствовал, как по спине пробежал холод: не физический, но холод бесконечной чужой реальности, открывавшейся за порталом. Он вспомнил мерцающий световой занавес, висевший над могилой Маризиана.
Свет Жезла превратил фигуру жреца в неясный силуэт, но все-таки Фаран заметил, что маска исчезла. Смешно, но только теперь, после целого года преследования, он сможет увидеть лицо Уртреда.
Он вытянул булаву и коснулся острым шипом шеи жреца. Тем не менее Уртред не пошевелился.
— Брось меч, — приказал Фаран.
Казалось, что только теперь жрец пришел в себя, его тело содрогнулась, как если бы он проснулся. Уртред разжал руку, и с глухим стуком Зуб Дракона упал на песок.
— Где она? — спросил Фаран.