Последняя весна

Доуз Кейси

Ожидаемо, но не перестает этим меня веселить. Она скалит свои маленькие зубки – и мне это нравится. Проблема в том, что скалит она их на меня.

Одних ее взглядов достаточно, чтобы понять, в какой именно степени она меня презирает. Даже не знаю, во мне ли дело – или в том, кто по ее мнению я. Быть может, дело в принципе в нас всех, кто сейчас торчит на этих работах. Она старается держаться ото всех на расстоянии, а если и поднимает голову – то с брезгливым отвращением, словно оказалась в куче саранчи.

В любом случае

это значит одно – если я хочу с ней переспать, мне точно не стоит принимать попыток прямого взаимодействия, пытаться затеять разговор опять или подбить клинья иным прямым способом. Она настроена слишком скептично и агрессивно для этого, и любые мои попытки ее лишь сильнее оттолкнут. Потом даже шанса на «случайный» контакт мне не останется.

Лучше уж выдержать ее, как хорошее вино. Не выпячиваться, так сказать, не привлекать ее внимание. Чтобы я не отложился в ее восприятии как подозрительный навязчивый подонок. И чтобы тогда в нужный момент она не преминула возможностью обратиться ко мне, когда может сработать другой приемчик.

Однако, чем сложнее оказывается цель – тем вожделеннее ее получение. Чем гонористее ведет себя Питерсон – тем больше мне хочется узнать, какой она станет со мной наедине. Сколько огней я увижу ее глазах, и насколько развратной она окажется со мной в постели.

Обычно хорошеньким-скромным-девчонкам с такими вот горячими чертями внутри не хватает от своих правильных-парней в постели именно искр. Потому что они тщательно прячут своих чертей под приторной наружностью и не боже упаси никогда не сознаются своим ухажерам, какие именно вещи хотят попробовать и в каких положениях.

А случайному парню – почему бы нет? Так это обычно и работает.

Я начинаю приглядываться к ней, подмечать детали. Я делаю это украдкой, потому она ничего не замечает, хотя даже если бы хотела – не заметила бы. Потому что голову поднимает только когда приходит ее подружка с пончиками. Кстати, спустя неделю Кэти перестает шастать.

Как и ее дружок-баскетболист.

Первые несколько дней он неизменно приходит за Питерсон вечером, зачастую даже провожает ее сюда днем. Это заметно отягощает положение и я начинаю беситься, когда вдруг становится очевидным, что его хождения редеют.

А чуть больше, чем через неделю, я замечаю, что Питерсон начинает уже каждый день сама уходить домой. Я бы поставил на то, что они разошлись – но это слишком просто, чтобы правда в это верить. Тем более, учитывая, что ходить перестала и Кэти. Вероятнее всего, что оба нашли какую-то откоряку, чтобы не шлындать сюда и не тратить свое время. Вполне логично.

Однако, я выдерживаю еще пару дней – чтобы убедиться, что дружок-пирожок не появится в самый неподходящий момент. Потому что дважды мою затею не провернуть – она возымеет эффект лишь единожды. Зато сколько девчонок я уже склеил подобным образом!

Обычно из таких вот пафосных, которые считают, что мы ниже травы растем. Наши же, которые так же таскают презики мимо кассы да сигареты в лифчиках – не видят ничего предрассудительного познакомиться со мной и повеселиться ночь-другую.

Когда

убеждаюсь, что баскетболист точно не заявляется вечером, подбиваю Пита на свою идею. По сути, она проста и стара, как мир. «Добрый-злой» полицейский в романтической вариации. Один пацан-козел пристает к девчонке, другой благородный-рыцарь спасает. Дама тает и в знак благодарности сует ему платок, как в Шреке. Постель, занавес, аншлаг.

Почему Пит? Ну, во-первых он самый громоздкий из нас. Во-вторых, мы не такие уж друзья, потому не так уж чтобы общаемся, а значит Питерсон не могла нас видеть вместе. Если подойдет Дилан – она быстро раскусит что к чему. Да и к тому же – харя Пита словно говорит «я маньячела со стажем».

Идеальный вариант.

Пит почему-то начинает кобенится:

– Фиг знает, Сантино – выеживается он, чавкая жвачкой – с чего ты вообще решил, что она меня испугается?

– Ты хоть иногда в зеркало смотрись и поймешь.

Пит опять делает задумчивое выражение лица, из-за чего кажется еще более тупым. Ясно, набивает себе цену.

– Я тебе пятерку дам – изгибаю бровь.

– Знаешь, я ведь сам хотел поразвлечься с этой цыпой – торгуется он.

– Десятка, но не больше – отрезаю я – или я Джаса попрошу.

– Тормози, че ты – собирается он – Джаса.. так как я, на хрен, ее никто не приструнит.

– Нет – нацеливаю на него палец – ты должен быть не угрожающим, а похотливым, сечешь? Это будет страшнее. Не угрожай, а желай. Болтай с ней так, как будто у тебя уже стоит и тебе надо уложить ее.

Он мерзковато ухмыляется:

– Ну это я легко, тут даже играть не надо.

Я усмехаюсь и хлопаю его по плечу:

– Шикарно, вот так и скалься, когда к ней подойдешь. Можно даже еще сильнее, чтобы наверняка.

Достаю из кармана десятку и протягиваю ему. Черт, а она дорого мне обходится.

– Завтра, когда дам знак.

Глава 4

– 1-

Я считал свой план идеальным со всех сторон. Во-первых, он в принципе беспроигрышный. А в данных обстоятельствах – так вообще равно что лотерея. Пусть Питерсон и всячески хорохорилась, но только бы слепой не заметил, как она опасается всех наших девчонок, и тем более парней. Скрыто она кидает на нас брезгливые взгляды, но любые открытые конфликты тут же старается замять, превращаясь в пугливого забитого котенка.

В отличии от Кэти (которая умудрилась размахаться средним пальцем в первый же день своего прихода), Питерсон явно приходит в ужас от подобных финделей. Она никогда не сможет провернуть нечто подобное, и нападки скорее поставят ее в ступор, как с Андреа, чем заставят ощетиниться.

Со мной она огрызается, вполне возможно, потому что знает меня. Пусть недолго и так далее, но я лицо знакомое. Единственное знакомое из здешних. Именно это и должно сыграть мне на руку сейчас.

Остается порядком часа до конца работ (а видя усталую физиономию дядюшки Сэма понимаю, что он опять отпустит нас раньше), потому я даю знак Питу.