Последняя жемчужина
Шрифт:
– Слава Богу! Ты когда-нибудь видел в своей жизни что-нибудь подобное?
Жемчужина лежала на ладони Джема. Его сердце бешено колотилось. Даже он понимал, насколько она необыкновенная, крупнее всех тех, что они находили раньше. Идеально шарообразная и гладкая, она играла всеми цветами радуги в лучах заходящего солнца.
– Идем, покажем ее маме.
– Нет, никому не говори о ней. Это наш с тобой секрет. Ты же знаешь, она разболтает о ней теткам, и все они захотят узнать, где мы нашли эту драгоценность. Можно всю жизнь бродить в воде, но так и не найти подобной красоты. Она, парень, стоит огромных денег, я это точно знаю, а там, где была одна такая, будут и другие. Слава Господу, Он сообщил мне о ней во сне.
Сэм поцеловал жемчужину.
Джем, глядя на морщинистое лицо отца, видел, что тот взволнован, но также он слышал, как тот задыхается от хриплого кашля, сотрясающего его грудь. Папа был уже слишком стар, чтобы бродить по реке и тягать бревна. Вот если за эту жемчужину они смогут купить теплую зимнюю одежду, лошадь и телегу, тогда от нее будет толк.
Тем не менее, пробираясь с отцом по лесной тропинке, где под его босыми ногами хрустели сухие иголки, Джем радовался находке. Когда у тебя в сумке такое чудо, досада из-за бесплодных поисков в пустых раковинах быстро забывается. Значит ли это, что теперь их судьбы изменятся к лучшему?
1
Йорк, 1879 год
Сквозь дырку в занавеске проник утренний свет. Снова пришла суббота – самый лучший день недели для Греты Костелло. Она тихонько встала с жесткой кровати, стараясь не разбудить Китти, свою сестру. Она опять проспала, не оставив себе времени хотя бы наскоро умыться. Надев тонкую полосатую рубаху и хлопчатобумажную юбку, она сколола свои тяжелые черные косы, уложив их вокруг головы, и накинула на плечи вязаную шаль. Босиком, в одних чулках, она крадучись спустилась по крутой деревянной лестнице. Начищенные ботинки должны были ждать ее внизу, иначе Том, ее брат, не получит сладкого.
Чай томился на сдвинутых в кучу тлеющих углях, но времени на него уже не было. Спавшая на раскладной кровати мать заворочалась, когда Грета, подойдя к двери, подняла щеколду. Она шагнула в утренний полумрак. Только бы мистер Абрамс не забыл оставить дверь открытой!
Сдерживая дрожь от утренней свежести, Грета торопливо бежала по улочкам Уэлмгейта к реке. Старый часовщик жил в Олдуорке, на другом берегу реки Фосс. Ей было жутковато в столь ранний час оказаться одной на улицах города: раскинувшись у дверей, храпели подозрительные личности, шелудивые псы рыскали в поисках объедков. Хорошо хоть одежду мистеру Абрамсу отнесли до шаббата: выстиранные и тщательно отглаженные рубаха и заштопанное белье. К его вещам мать всегда относилась особо, держала их отдельно от остальных и радовалась тому, что он подбрасывал ей работу в конце недели, а не в понедельник. Теперь, живя один, он всегда принимал их как величайшую драгоценность, с благодарностью кивая.
Иной раз, когда она приносила их, он был занят, сидел за своим рабочим столом, склонившись над починяемыми часами, и свеча освещала шар с водой, который служил ему увеличительным зеркалом.
«Ах, Маргарита, ты уже пришла?» – спрашивал он, подняв на нее свои лишенные ресниц уставшие глаза с отяжелевшими веками.
Ей нравилась эта его манера звать ее Маргаритой.
«Ты знаешь, что по-гречески твое имя значит «жемчужина»?» – спрашивал он ее бог знает в который раз.
Она полагала, что ее назвали в честь Маргарет Клитроу, святой мученицы из Йорка, в лихие давние времена задавленной насмерть доской, нагруженной камнями, за то, что укрывала в своем доме католического священника. По крайней мере так однажды объяснил ей отец. Имя Маргарет было для воскресных служб в церкви, папа же всегда называл ее своей маленькой Гретой, и так ей нравилось больше всего. Сегодня ее субботние обязанности давали ей возможность сбежать из бедного ирландского квартала старого города. Позже она направится на Парламент-стрит, в суету рыночных рядов, где, помогая позади прилавков, заработает долгожданные угощения для своей семьи.
Но сперва она должна посетить мистера Абрамса, у которого была субботней прислугой. Она зажигала лампы в его доме до заката в пятницу, разводила огонь в камине и снова разжигала его в субботу утром, заботилась о том, чтобы его выходной костюм был разложен, пока он спал, затем ставила на плиту разогреть его особый суп. Мать какое-то время с радостью выполняла эти обязанности, но с еще большей радостью передала их своей старшей дочери, когда той исполнилось четырнадцать.
Савл Абрамс принадлежал иному миру – миру книжной учености и иноземных языков. По национальности он был еврей и со своими друзьями говорил на идише. Вдовец, он был человеком болезненным и всегда уставшим, целый день он работал в своей мастерской, полной тикающих часов. Иные из них попеременно били, другие, покрытые пылью, безмолвно ожидали его чудодейственных прикосновений.
Подняв щеколду, Грета открыла дверь и вошла в дом мистера Абрамса. Разведя огонь в очаге, она подкинула туда побольше угля и немного прибрала в доме. Здесь пахло мелом, спиртом, маслом и политурой. Рабочий стол часовщика был завален лупами, кисточками и инструментами всевозможного вида и размера. Ей нравилось, задержавшись у него, трогать маленькие напильники, заглядывать в ящик со сломанными ювелирными изделиями, браслетами и цепочками, приготовленными для ремонта, но к паяльникам и горелкам, лежавшим и стоявшим рядом, прикасаться ей было запрещено. Грета знала, что сегодня он ничего не будет делать, даже не станет готовить себе пищу, пока не сядет солнце.
Довольная тем, что первое задание на этот день выполнено, она покинула дом.
Теперь нужно было бежать на Парламент-стрит, во всю длину которой раскинулся рынок, где ей предстояло помогать ставить палатки. Ее помощь всегда была нужна слепому корзинщику, а также селянкам, которые просили ее приглядывать за их малыми детьми, пока они раскладывали на прилавках свои сыры и куски масла. Они ей доверяли и не боялись оставлять ее за своими палатками. Продавцы овощей тоже находили для нее работу – ей поручали обрывать гнилые листья с кочанов капусты, распаковывать ящики с фруктами и выкладывать лучшие из них на передней части прилавка.
В удачные дни она получала кружку чаю со сдобной булочкой, а то и кусок сыра уэнслидейл [3] , который она тут же совала в карман своего передника вместе с горсткой заработанных мелких монет.
От пьяниц, которые в каждой девушке видели легкую добычу, она старалась держаться подальше. Пусть семья Костелло и живет в крайней бедности, но мать ей строго наказала не смотреть на мужчин, а то они сочтут, что ее можно затащить в глухой закоулок и позволить себе с ней всякие вольности. Некоторые ее школьные подруги уже стали на эту скользкую дорожку и по пятницам вечером, когда мужчины получали заработанные деньги, они уже были в городе с накрашенными лицами.
3
Один из самых знаменитых английских сыров; его начали изготавливать монахи еще в XI столетии. Существует несколько разновидностей сыра уэнслидейл.
Грета знала, что с подобранными волосами она выглядит старше своих лет. Своей яркой внешностью ирландки – распущенные черные кудри, особо вьющиеся в сырую погоду, и синие глаза – она зачастую привлекала к себе ненужное внимание. Ничто не заставит ее пойти по этой кривой дорожке, так как она знала, насколько это опасно.
Глядя на юных покупательниц и их матерей, наряженных в красивые платья и щегольские шляпки из модных магазинов, Грета не могла не завидовать им. Им не нужно было вставать с рассветом и всю неделю целыми днями стирать.