Последняя женщина в его жизни
Шрифт:
— А вы не могли потерять его? — с надеждой спросил инспектор.
— Вот еще! Как можно потерять зеленый парик?
— Платье и парик… — пробормотал Эллери, когда дверь закрылась за рыжеволосой посетительницей. — У каждой из первых двух жен что-то исчезло. Возможно, и у третьей…
— Сынок, — с не слишком убедительным упреком прервал его отец. — Ты же обещал…
— Да, папа, но ты должен признать…
Теперь Эллери куда больше походил на себя — к нему вернулись пружинистая походка и искорки в глазах. Инспектор
— Послушай, папа, — внезапно сказал Эллери во второй половине дня. — Если во всем этом есть хоть какая-то логика, у третьей жены тоже должно что-то пропасть. Пожалуй, я пройдусь…
— Ладно, сынок, — вздохнул инспектор. — Я буду у ручья с удочкой.
За большим домом находился шестидесятифутовый плавательный бассейн. Он все еще был покрыт брезентом, но летняя мебель уже стояла на каменных плитках террасы, возникшей при реконструкции старого фермерского дома. Там Эллери обнаружил Элис Тирни, загорающую в шезлонге. Весеннее солнце пригревало, дул легкий ветерок, и ее щеки раскраснелись, словно она пролежала здесь уже немало времени.
Эллери узнал ее с первого взгляда. Во время одной из поездок в Райтсвилл ему пришлось побывать в больнице. Ухаживая за объектом его визита, Элис Тирни носила униформу медсестры, — это была крупная девушка с торсом солидных пропорций и чертами лица такими же невзрачными, как булыжники, которыми вымощены улицы Лоу-Виллидж, и столь же приятными для глаза.
— Едва ли вы помните меня, мисс Тирни.
— Конечно помню! — Девушка выпрямилась в шезлонге. — Вы великий Эллери Квин, божий дар Райтсвиллу.
— Не смейтесь надо мной. — Эллери опустился на стальной стул.
— Я и не думаю смеяться.
— Вот как? И кто же меня так называет?
— Очень многие. — Ее холодные голубые глаза поблескивали на солнце. — Конечно, я слышала, как некоторые говорят, что вы скорее дар дьявола, но брюзги есть повсюду.
— Вероятно, причина в том, что, когда я начал приезжать сюда, здесь возросла преступность. Закурите, мисс Тирни?
— Конечно нет. И вы тоже не должны курить… Проклятие! Никак не могу отделаться от профессиональной привычки читать нотации.
На девушке были жакет и слаксы мышиного цвета, которые ее не украшали, и Эллери подумал, что длинные прямые волосы тоже не подходят к ее лицу и габаритам. Однако это компенсировалось дружелюбием, которое, как он подозревал, она тщательно культивировала. Эллери мог понять, что Джонни Бенедикт с его поверхностным взглядом на женщин нашел ее привлекательной.
— Я так рада, что вы решили выйти из убежища, — оживленно продолжала Элис Тирни. — Джонни грозил нам всеми карами, если мы не оставим вас в покое.
— Вообще-то я пришел сюда только по одной причине: задать вопрос, который может показаться вам странным.
— Вот как? — Элис выглядела озадаченной. — Какой вопрос, мистер Квин?
Эллери склонился к ней:
— У вас сегодня что-нибудь пропало?
— Пропало? Что именно?
— Что-нибудь личное. Скажем, предмет одежды.
— Нет…
— Вы уверены?
— Ну, вообще-то я не проводила инвентаризацию. — Элис Тирни засмеялась, но умолкла, так как Эллери не засмеялся вместе с ней. — Вы серьезно, мистер Квин?
— Вполне. Не могли бы вы потихоньку подняться к себе в комнату, мисс Тирни, и проверить ваши вещи? Я бы предпочел, чтобы никто в доме не знал, что вы делаете.
Девушка встала, пригладила жакет и устремилась к дому.
Эллери ждал с терпением, обусловленным ситуацией, когда впереди маячит какая-то загадка, еще не приобретшая четких очертаний.
Элис вернулась через десять минут.
— Странно, — промолвила она, опускаясь в шезлонг. — Исчезла пара моих перчаток.
— Перчаток? — Эллери посмотрел на ее руки. — Каких именно, мисс Тирни?
— Белых длинных вечерних перчаток. Единственная пара, которую я взяла с собой.
— Вы уверены, что они у вас были?
— Я надевала их к обеду вчера вечером. — Ее щеки стали пунцовыми. — Джонни предпочитает, чтобы его женщины одевались безукоризненно. Он ненавидит неопрятность.
— Значит, белые вечерние перчатки. А еще что-нибудь пропало?
— Вроде бы нет.
— Вы проверили?
— Я просмотрела все вещи. Зачем кому-то могло понадобиться красть вечерние перчатки? В Райтсвилле от них мало толку. Я имею в виду — среди людей, которые воруют.
— Это, конечно, проблема. Прошу вас, мисс Тирни, никому не рассказывать о краже и о моих вопросах.
— Разумеется, если вы просите.
— Кстати, где все?
— Собираются ехать в аэропорт встречать мисс Смит — секретаршу Эла Марша. Она должна прилететь в половине шестого. Энни и Моррис готовят обед на кухне.
— Моррис Ханкер?
— Разве есть еще один Моррис? — Элис усмехнулась. — Очевидно, вы его знаете?
— Да. Но кто такая Энни?
— Энни Финдли.
— Финдли?..
— Ее брат Хомер держал гараж на Плам-стрит. Знаете, где граничат Хай-Виллидж и Лоу-Виллидж.
— Господи, Хомер Финдли и его «Эх, прокатитесь!». Как он поживает?
— Покоится в мире, — ответила мисс Тирни. — Сердечный приступ. Я закрыла ему глаза в больничной палате шесть лет назад.
Эллери удалился, размышляя о бренности всего земного и других вещах.
Инспектор Квин отправился на «кугуаре» в город и вернулся, гордый своей находкой. Он обнаружил неизвестный Эллери магазин, где продавали свежую рыбу и моллюсков.