Последователи глубины
Шрифт:
Закрыв глаза, Гредерик отреагировал на слова аншефа в свойственной ему манере. Он не стал возмущаться, указывая на неточность данных, а просто взял паузу и выпал из реального мира.
Аншеф сначала удивился, хотел что-то добавить, но решил не накалять обстановку и дождаться, когда собеседник вернётся к разговору.
Тишина длилась недолго, от силы минуты две, в течение которых Гредерик нахмурился и, внезапно фыркнув, не открывая глаз, заговорил:
– Стремительно, все произошло слишком стремительно. Стало быть, изначально в Высшее адмиралтейство
– Они сделали это сами, – виноватым голосом уточнил генерал.
– Не придав этому факту особого значения. Верно? А после того как перестали выходить на связь спасательные бригады, они рекомендовали обратиться за помощью в корпорацию…
– Все так, до последнего слова, – поразившись умению советника сопоставлять незначительные мелочи, согласился Рудольф.
– Что ж, замечательно, – кивнул Гредерик. – Тогда все сходится. Корпорация, в моем лице, выражает вам благодарность за вашу службу и сообщает, что проведёт расследование данного инцидента своими силами. Единственная поправка, от вашего ведомства нам понадобятся следующие документы и средства…
Не веря своим ушам, генерал облегчённо выдохнул и принял из рук советника подготовленный заранее список необходимого.
Демонстрация не то что провалилась – она стала самой неудачной за всю историю городских акций не только самого Ренден-Бау, но и всего побережья.
– Что б ему волосатый жмуг ногу отгрыз, мерзкий он хряк! – зло выругалась девушка.
– Ты это о ком? – не понял её приятель.
Девушка поправила лямку свободных холщовых штанов и посильнее натянула вязанные гловелетты.
– Да я про этих адмиралтейских мурен, в целом и про оспенного лейтенанта, в частности. – Выкинув плакат, она покосилась за здание адмиралтейства. Её рыжие с черной прядью волосы дёрнулись, и она резко посмотрела на парня с нескрываемой ненавистью. Наступило время разбирать все недочёты неудачной организации. – Слушай, а где ты, собственно говоря, был, когда меня выкинули взашей, а?
Вопрос, которого юноша боялся больше всего.
– Я пытался перекрыть вход рокотомобилю и не пустить эту важную шишку в здание, – осторожно начал он.
– Бедные мученики! Кого и куда ты собирался не пропустить? – всплеснула руками девушка. – Давай смотреть правде в глаза, Дорченский. Ты способен разве что закрыть на ключ дверь, а не стать самой дверью.
Юноша поправил монокль, который будто прирос к его правому глазу и являлся неизменным атрибутом одежды. Потупив взор, пристыженно кивнул:
– Твоя правда, Ульга. В вопросе силы я, действительно, никуда не гожусь. И вообще, во всем этом противоборстве с властями от меня мало толку. Тебе надо было звать с собой Колина или Фар-фарла Бичмера. Вот уж кто мог бы за тебя заступиться и навалять этим напыщенным муренам. – Дорченский остановился, осторожно присел на ступеньку и, шмыгнув носом, тихо добавил: – Зря я, наверное, записался в ряды твоих сторонников. Ты же знаешь, мой интерес касается всяких там механизмов, изобретений, а никак не криков и споров. Не так я воспитан. Да к тому же слишком хилый от рождения. Ну чего с меня взять – так обуза одна.
Возмущённый взгляд Ульги мгновенно сменился сочувствующим. Она поспешила обнять приятеля и вернуть ему былую уверенность.
– Да что ты такое говоришь? Перестань! Ты такой же полноценный боец нашей команды, как и здоровяк Джирси. И кому какая разница, что ростом не вышел. Я вот тоже – маленькая и хрупкая. Ты пойми, нам всякие нужны. Тут ведь надо не только кулаками махать, а и головой думать. А это у тебя как раз здорово получается, гораздо лучше, чем у любого здоровяка.
– Ты правда так считаешь? – шмыгнув носом, уточнил изобретатель.
– Конечно, а как иначе, – бодро кивнула предводительница. – И, если уж быть до конца откровенной, по-моему, нам следует завязывать с открытой формой протеста. Сдаётся мне, она уже давно потеряла свою эффективность…
В глазах Дорченского блеснул интерес. Поправив свой монокль, он заговорщицки оглянулся по сторонам.
– И что ты предлагаешь, Ульга? Только не тяни, я безумно не люблю, когда ты чего-то недоговариваешь.
– Так это все в целях конспирации, ты же должен понимать…
– Да понимаю я, понимаю. Ну, что ты там придумала?
Придвинувшись поближе, Ульга осторожно начала:
– Недавно я получила послание от наших друзей с Подземья. Они весьма обеспокоены последними событиями, что начали твориться в резервации.
– В Шептуне? – обеспокоенно уточнил парень.
– Именно.
– Но это же единственный подводный город, который согласно подписанному биллю является нейтральной зоной и для людей, и для ихтианов.
– Именно, – вновь согласилась Ульга.
Услышав ответ, Ян заметно погрустнел:
– Получается, как бы мы здесь ни боролись за ущемлённые права наших подводных братьев, все бесполезно?
Вместо причитаний и вздохов Ульга радостно подмигнула и, дождавшись пока мимо вальяжно прошагает пожилая парочка торговцев, продолжила:
– Вовсе не бесполезно. Я просто решила изменить тактику. Мы им обязательно поможем, но другим способом. К треклятым Мученикам эти плакаты и лозунги у стен адмиралтейства. Мы будем оказывать помощь ихтианам на местности.
– Где? – не понял Дорченский.
– Ну, на местности. Чего тут непонятного. Прямо самой Нейтральной зоне.
Услышав такое, собеседник едва не захлебнулся возмущением.
– Да ты что – сдурела? Решила отправиться на Шептун?! Хотя менее сумасшедшего решения я от тебя и не ждал.
– Почему это? – удивилась Ульга.
– Да потому что все твои поступки граничат либо с невероятной авантюрой, либо с безумием – третьего не дано. Но надо отдать должное: они всегда довольно выверены. Но все же, ты отдаёшь себе отчёт – это же Шептун! – попытался довольно рассудительно, чтобы не обидеть предводительницу, объяснить Дорченский.