Последствия неустранимы. Жестокое счастье
Шрифт:
– Для чего ему весной ключ понадобился?
– Я не спрашивал.
– Олег, мы не дети. С кем Головчанский встречался на твоей даче?
Туманов посмотрел Бирюкову в глаза:
– Честно, не знаю.
– Согласись, не один же он там проводил время… И не с Софьей Георгиевной…
Туманов молчал.
– Какие отношения были у Головчанского с нормировщицей Стрункиной?
– Самые обычные… Тося симпатичная, веселая женщина. Александр Васильевич иногда с нею шутил, но лично я ничего тайного в их отношениях не замечал. Краем уха слышал в ПМК разговор,
– Алексанян еще и сапогами торгует?
– Он по нормальной цене продает. Женщины наши осаждают Хачика просьбами. На юге зимние сапоги купить проще, чем в Сибири…
Бирюков чуть задумался:
– Олег, в ПМК работала секретарем-машинисткой… Огнянникова, да?..
Туманов мгновенно изменился в лице:
– Ну, работала…
– За что Головчанский ее уволил?
– Александр Васильевич не увольнял Огнянникову. Он предложил Анне место инспектора отдела кадров. Анна отказалась и написала заявление по собственному желанию.
– Чем это было вызвано?
– Я попросил Александра Васильевича… – На губах Туманова мелькнула виноватая улыбка. – Анна Огнянникова – моя первая жена. Не хотелось постоянно видеться с ней на работе, когда она целыми днями сидела за машинкой в приемной начальника ПМК.
Олег провел ладонью по вспотевшему лбу и, не дожидаясь последующих вопросов, словно хотел отвести разговор от Головчанского, стал рассказывать о своей первой, неудавшейся женитьбе. Было это около семи лет назад. Сошлись они с Огнянниковой, когда ей только-только исполнилось восемнадцать лет, а Туманов уже успел отслужить на флоте. Почти два года прожили мирно, в ладу. Может, и дольше бы жили, если б Анна не отмочила номер. Однажды, в Первомай, когда Олег, работавший в ту пору электриком в ПМК, находился на дежурстве, она «сильно перепила в тесной компашке и на спор устроила стриптиз». А кто-то из ребят в это время Анну сфотографировал. После такого «номера» Туманов не стал жить с Огнянниковой ни одного дня, хотя Анна горько раскаивалась. Через полгода Олег женился на Наде.
– Огнянникова не вмешивается в ваши семейные отношения? – спросил Антон.
– Чего ей вмешиваться? Детей у нас не было, алименты платить не надо. Развелись официально, без оскорблений.
– Как ее отчество?
– Леонидовна.
– Лет сколько?
– Теперь уже двадцать шестой год.
– В райпо товароведом работает?
– Ну…
Бирюков посмотрел в печальные глаза Туманова и внезапно спросил:
– Олег, что у тебя на душе? Не скрывай… По глазам вижу, что крепко переживаешь…
Туманов принялся рассматривать аккуратно подстриженные ногти. Через несколько секунд тихо проговорил:
– Меня кто-то провоцирует. На испуг берет, что ли…
– Да? Каким образом?
– Какая-то женщина звонила мне домой и сказала, что якобы Александра Васильевича отравила моя Надя.
– Припомни-ка, Олег, этот разговор…
– Припоминать почти нечего… Вечером зазвонил телефон. Я ответил и слышу: «Олег, тебе известно, что твоя преподобная Надюша отравила Головчанского?» Я растерялся, спросил: «Кто это говорит?» – «Все в райцентре говорят». И трубку сразу положили.
– Голос звонившей не узнал?
– Показалось, будто Софья Георгиевна Головчанская, но, когда одумался, понял, что не она.
– Почему?
– Голос был нетрезвым… А у Софьи Георгиевны, как мне говорил Александр Васильевич, к спиртному аллергия…
– Она не ревновала мужа к твоей жене?
– Не было поводов…
– С женой говорил о звонке?
– Говорил. Ей, оказывается, уже дважды звонила пьяная женщина и даже угрожала, что если Надя сама не расскажет следователям о преступлении, то это и без того станет известно кому следует…
– Может, Огнянникова решила свести с Надей счеты? Как-никак соперницы…
– Нет, голос Анны сразу узнал бы. Да и не способна Анна на такое, она незлопамятная.
«Провокация» заинтересовала Бирюкова самым серьезным образом. Он долго беседовал с Тумановым, стараясь нащупать хотя бы тонюсенькую ниточку к разгадке провокационного звонка, но Туманов больше того, что уже сказал, ничего добавить не смог.
– Давай, Олег, договоримся: если еще какие-то провокации будут, немедленно сообщи мне. И пусть Надя, пожалуйста, ко мне зайдет. Договорились?..
Бирюков протянул на прощанье руку. Туманов вяло ответил на рукопожатие, наклонил голову и вышел из кабинета. Вскоре к Бирюкову заглянул Голубев:
– Игнатьич, Тося Стрункина здесь. Приглашать?
– Пригласи.
Голубев широко распахнул дверь. Антон мельком посмотрел на вошедшую Стрункину и не заметил на ее лице ни растерянности, ни испуга, ни настороженности, с которыми – в зависимости от характеров – обычно приходят вызванные повесткой свидетели. Бодренько сказав «здрасьте», Тося села на предложенный Бирюковым стул и как ни в чем не бывало кокетливо улыбнулась:
– Успокоился мой муженек, так что ни в какую прокуратуру подавать заявления не будет.
– Я пригласил вас по другому делу, – сказал Антон.
Тося удивленно моргнула:
– Что такое?
– Нас интересует причина смерти Головчанского…
– А я разве знаю, от чего Александр Васильевич умер? Очень крепкий, жизнерадостный мужчина был и вдруг… Наверное, инфаркт, да?..
– Его отравили.
Стрункина резко, словно ее толкнули в спину, подалась вперед:
– Ой, ужас! Кто?..
– Давайте вместе подумаем. Действительно, кто мог это сделать?
– Провалиться сквозь землю, не знаю! – Тося нервно сцепила тонкие пальчики. – Александр Васильевич настолько прекрасный человек был, что прямо прелесть! На подчиненных никогда голоса не повышал, всегда с улыбочкой. Если что не так, спокойно разберется, объяснит по-умному и шутливо погрозит: смотри, мол, больше такого, лапушка, не делай. Это у Александра Васильевича любимое словечко было – «лапушка». Короче, от него все сельстроевские женщины без ума были.