Последствия неустранимы. Жестокое счастье
Шрифт:
– Его, – ответил Туманов.
В левом кармане пиджака оказалась распечатанная пачка сигарет и коробок спичек, в правом – связка латунных ключей на брелоке с золотистой русалкой. Перебирая ключи, следователь Лимакин спросил Туманова:
– К вашей даче здесь ни один не подойдет?..
– У меня другая конструкция замка…
Олег показал длинный двухбородчатый ключ. Лимакин заглянул во внутренний карман пиджака и вынул оттуда пачку совершенно новых сторублевок в разорванной с одного конца банковской упаковке. Денег насчиталось ровно три тысячи. Из другого внутреннего кармана следователь достал импортную авторучку с обнаженной женщиной и вместительный бумажник.
– Вылет должен был состояться сегодня вечером…
– Как?! – удивился Туманов. – Александр Васильевич говорил, что утром сегодня уже будет в Крыму.
– Судя по билету, неправду он говорил…
Бирюков вышел из комнаты в кухоньку. Кроме двух самодельных табуреток да маленького стола, здесь ничего не было. Под столом белели несколько осколочков фарфора, вроде бы от разбитой чашки. Неожиданно дверь дачи бесшумно приоткрылась. С улицы в кухню заглянул небритый старичок в железнодорожной фуражке и тихонько спросил:
– Можно?..
– Нельзя, – сказал Антон.
Дверь мигом закрылась. Бирюков осмотрел кухонное окно. Не обнаружив на нем ничего подозрительного, решил поискать в кооперативе свидетелей. Когда он вышел на улицу, заглядывавший в кухню старичок стоял неподалеку от дачи Туманова и увлеченно что-то рассказывал высокой дородной женщине в красной вязаной кофте. Увидев Бирюкова, рассказчик умолк. Антон подошел к ним и попытался заговорить с женщиной, зная, что женщины, как правило, больше осведомлены о соседях, чем мужчины. Однако та испуганно заторопилась:
– Нет, нет, нет! Что вы, что вы! Истинное слово, я за соседями не подглядываю. У меня своих забот по горло хватает! – И кивнула в сторону старичка. – Вот Максим Маркович знает все обо всех из нашего кооператива. Вы уж лучше с ним побеседуйте.
Старичок словно этого ждал. Он облизнул кончиком языка потрескавшиеся губы и с достоинством заговорил:
– Что верно, то верно. Я человек наблюдательный. К примеру, могу сказать, давно такой вывод сделал: как дождик пройдет – грязь обязательно будет…
Бирюков улыбнулся:
– А вы, Максим Маркович, не видели, как Головчанский к даче Туманова проходил?
– Чего не видал, про то врать не стану.
– Говорят, умер Александр Васильевич на даче у Тумановых, – внезапно сказала женщина. – Правда ли?..
– Кто это говорит? – спросил Антон.
Женщина растерялась:
– Дак вот… Максим Маркович…
– Чего ты, Федоровна, на меня телегу катишь?! – задиристо вспыхнул старичок. – Я ж не конкретно тебе сказал…
– А как?
– Предположительно.
– Объясните свое предположение, – попросил Антон.
– Чего объяснять?.. Довелось мне видеть, как час назад Олег Туманов сломя голову выскочил из своей дачки и помчался на машине в райцентр. Из любопытства я подошел к окну и в щелку между занавеской увидал мужика на полу. По одежде и обличью фигуры – вылитый Сан Силич…
– Вы знакомы с Головчанским?
– Хо! Мы с Сан Силичем, без брехни, закадычные друзья. Я для его дачи рамы мастерил…
Женщина с усмешкой проговорила:
– Сказал бы, что пустыми бутылками он тебя снабжает…
Старичок обиделся:
– Не надсмехайся. Бутылки – это бесплатное вознаграждение. Неужто Сан Силич сам потащил бы стеклотару в ларек сдавать? Руководителю предприятия таким пустяковым делом заниматься не к лицу, а мне лишняя копейка
Женщина махнула рукой – что, мол, пустое слушать – и ушла в домик, расположенный напротив недостроенной дачи Головчанского. Максим же Маркович, слегка попахивая перегаром, разговорился с Бирюковым, словно с давним приятелем. Фамилия его, как узнал Антон, была Пятенков. Сорок с лишним лет он отработал путевым обходчиком на железной дороге. В прошлом году оформился на пенсию. Недавно схоронил старуху. С горя стал попивать винцо, а до этого капли в рот не брал. Живет у сына. Помогает строить дачную избушку, оттого «большей частью днюет и ночует здесь, в кооперативе». Знал он, что «дачу Сан Силича возводит “дикая бригада” из пяти армян и семи бичей». Бригадирствует армянин по имени Хачик, с прозвищем Тарзан. Строительство ведется главным образом вечерами, так как в дневное время бригада занята на каком-то государственном объекте.
– Как Головчанский расплачивался с бригадой? – спросил Бирюков.
– Должно быть, хорошо платит. Мужики вкалывают на совесть.
– Деньги где они получают: в конторе или у самого Головчанского?
– Чего не знаю, про то врать не стану… – Максим Маркович подзадумался. – Оно, как говорится, строительство дачи еще не закончено: внутренней отделки невпроворот. А, помнится, Хачик говорил одному «бичу», что деньги Сан Силич выложит на бочку, когда сдадут объект.
– Какой?
– Кто знает, какой объект подразумевался… Может, дача, а может государственный…
– Как он выглядит, этот Хачик?
Пятенков снизу вверх посмотрел на рослого Бирюкова:
– Телосложением – не слабее тебя и Сан Силича, годами – тоже в вашем с Сан Силичем возрасте, возле тридцати. Черный… Рычит тигром… Возможно, и не по злости – разговор у него такой грубый. Но глазищи у Хачика бандитские – это точно, хоть в церковь не ходи…
Рассказал Максим Маркович Антону и о том, как вчерашним вечером, когда электричка уже отправилась из райцентра в Новосибирск, здесь, на даче, бригадир Хачик и Головчанский «срезались на ножах». Из-за чего сыр-бор разгорелся, Пятенков не знал, но своими собственными ушами слышал, как Хачик пригрозил Александру Васильевичу: «Ох, начальник! За такие шутки на Кавказе башку отрывают!» Вся бригада сразу бросила работу и ушла. Максим Маркович в это время на втором этаже дачи вставлял оконные рамы. Когда он спустился, Головчанский сердито ходил по комнате из угла в угол. Увидев Пятенкова, спросил: «Выпить хочешь, Маркович?» Пятенков не отказался. Александр Васильевич принес откуда-то с веранды пузатенькую бутылку коньяка с завинчивающейся пробкой. Выпили по наперсточку, недолго поговорили о засушливом нынешнем лете. После этого Головчанский передал Пятенкову ключ от дачи и попросил: «Будь другом, Маркович, постереги мое хозяйство, чтобы эти бичи не растащили. Вернусь из отпуска – заплачу. А теперь иди отдыхай, мне надо спокойно одному подумать…»
Пятенков сунул руку в карман и показал Бирюкову плоский бронзовый ключ от английского замка:
– Вот он, ключик Сан Силича!
– Вы можете нам показать, что там, внутри дачи? – спросил Бирюков.
– Отчего же не могу? Хоть сию минуту пойдем смотреть…
Внутри двухэтажный домина Головчанского был действительно еще не отделан. На полу засохли сгустки штукатурки. У стен громоздились плахи, шпунтовая рейка, большие листы добротной фанеры. Посередине просторной комнаты на нижнем этаже желтела кучка просеянного песка, рядом лежали бумажные мешки с цементом и алебастром, валялись строительные инструменты.