Последыш III
Шрифт:
Вчерашний день начался для Бармина очень рано, практически ночью. На рассвете, вернее, в предрассветном сумраке, Ингвар вышел подземным ходом к реке примерно в километре от замка вниз по течению. Получилось удобно, как раз метрах в двухстах от места встречи. В сосновом бору его уже ждали. Две крепкие девушки в легкой одежде, — короткие чуть ниже колен штаны и свободная рубаха до середины бедер, — держали на арканах здорового мужика в порванном камуфляже. Избит он был знатно, но все еще жив и способен к самостоятельной ходьбе.
— Прими подарок, князь! — склонила в поклоне голову та из охотниц, что стояла слева от пленника. На норне она говорила так себе, но удивительно, что она, вообще, так быстро научилась. А «князьями» в разговоре у нее были все, кому она подчинялась. Принцип простой: раз господин, значит князь. У них на Кавказе все так.
— Боярыня-мать просила передать, — вступила между тем в разговор вторая, у которой и язык, и культурный уровень были куда выше, — этот, — кивнула она на пленника, — и с ним еще трое приехали на вездеходе с юга, из Ярославля.
Девушке было от силы лет восемнадцать. Молодая, красивая, и сильно похожая на свою мать Субат. Такая же платиновая блондинка, с такими же звериными глазами цвета красного янтаря, смотреть в которые страшно, но и взгляд от них не отвести, и с такой же, как у всех женщин племени, снежно белой кожей. Звали ее Хатун, и в образе барса она тоже была просто великолепна и, разумеется, смертельно опасна, не говоря уже о том, что, будучи выше матери и имея более плотное, хотя и по-женски привлекательное телосложение, оборачиваясь, она превращалась в настоящего монстра. Восемьдесят пять килограммов стальных мышц и крепких, как гранит, костей, длинные острые клыки и мощные челюсти, способные перекусить позвоночник взрослому мужчине. Субат-ханум, которую, выделив ее семье-прайду [59] землю, Бармин сделал кавалерственной дамой [60] , специально показала ему свою дочь в обороте, чтобы он представлял себе, с кем имеет дело. Он посмотрел, представил, впечатлился и сформулировал несколько аккуратных, — чтобы не перегнуть палку и никого не обидеть, — матерных дифирамбов. Семь таких бойцов были способны держать под контролем, как минимум, весь север графства, а ведь в прайде, кроме тех двух старух, о которых ему рассказал бек Завулон алп-Тархан, подрастали три котенка, — четырех, шести и девяти лет отроду, — которые уже лет через десять обещали вырасти в замечательных бойцов. Увы, но за все хорошее, как и за плохое надо платить.
59
В нашей реальности прайдом называют только большую семью африканских львов, но автору понравилось слово.
60
Кавалерственная дама — женский аналог рыцаря (кавалера, шевалье, риттера).
Племя пардусов, — таким было самоназвание оборотней-леопардов, — переселилось на выделенную им Барминым землю в конце июля, сразу, как только заключили с Ингваром формальный договор, и матриарх семьи Субат-ханум принесла Ингвару вассальную клятву. Лагерь свой они разбили у места впадения реки Кема в озеро Белое, то есть, как и предполагалось, на северной стороне озера, где на сотни километров не встретишь человеческого жилья. Завезли из Вологды транспортными дирижаблями местных лесорубов и строителей, две артели армян-каменщиков, технику и материалы и принялись энергично возводить свою крепость: дом-башню главы клана, дома малых семей, склады, хозяйственные постройки и, разумеется, производственные мастерские. Пардусы держали несколько весьма прибыльных, хотя и небольших по объему производимой продукции, предприятий. Прежде всего, они были непревзойденными оружейниками, изготовляя, как традиционное для Кавказа и Великой степи холодное оружие, — коллекционное, богато украшенное, но при этом отнюдь не декоративное, — так и современное стрелковое. Такие же, как их кинжалы и сабли, штурмовые винтовки и охотничьи ружья в подарочном исполнении, — украшенные серебряной чеканкой, позолотой и инкрустацией перламутром и поделочным камнем, — и особые, под заказ образцы оружия, типа сверхдальнобойных высокоточных снайперских винтовок, ножей разведчика и легких, но особо прочных гражданских бронежилетов. Кроме того, у семьи было две скорняжные мастерские, кожевенная, часовая и три ювелирных. И к следующему лету предполагалось открыть в Вологде две большие лавки и чайхану в хазарском национальном стиле. Пардусы ведь официально считались хазарским кланом, но на самом деле, как этнически, так и в религиозном смысле они от хазар отличались весьма сильно, и, прежде всего тем, что были не просто язычниками, а представителями очень древней европейской традиции. Они поклонялись богине Деване [61] , которую можно, наверное, отождествлять с Дианой-охотницей. Вот тут-то и крылся подвох. Принеся Бармину вассальную присягу и поселившись на его земле, — то есть на абсолютно новой для оборотней территории, — они, исходя из своей веры, должны были, во-первых, связать себя узами «родства» с властителем, под руку которого перешли, а во-вторых, принести жертвы богине, чтобы земля приняла их, как имеющих право на ней охотится. Частью же соответствующего обряда являлось ритуальное лишение девственности одной из девушек-оборотней. И речь шла не о фигуральном акте, а о самом настоящем.
61
Девана — в западнославянской мифологии богиня, покровительница зверей и охоты. Юная, прекрасная и бесстрашная богиня. Девана, была весьма почитаемая народами, промышлявшими охотой и звероловством. Богине молились, испрашивая у неё удачи в охоте, а в благодарность подносили часть добычи. Ее представляли в виде красивой девушки, одетой в нарядную кунью шубу, отороченную белкой. Поверх шубы красавица надевала медвежью шкуру, а голова зверя служила ей шапкой. С собой дочь Перуна носила превосходный лук со стрелами, острый нож и рогатину, с какой ходят на медведя.
«Боги! — подумал Бармин, услышав о предстоящем ему приключении от своей новой кавалерственной дамы. — Ну, почему здесь все сколько-нибудь значимые сакральные церемонии идут через… сношение?! Неужели недостаточно клятвы на крови?»
Но, увы, традиция требовала, чтобы он сам «освятил» таким образом новые охотничьи угодья племени и подтвердил свою власть над «телами и душами» пришедших под его руку людей. И это еще удачно вышло, что у Субат была дочь подходящего возраста и кондиций. Если бы не Хатун, пришлось бы Бармину стать еще и педофилом, потому что следующая подходящая для ритуала барышня пока еще в куклы играла, хотя, как говорят, могла уже завалить в обороте молодого бычка. В общем, воленс-ноленс он вынужден был согласиться, но, учитывая обстоятельства, договорился, что обряд они проведут уже после его свадьбы с Марией Полоцкой, то есть, после 14 октября.
Глава 4 (2)
Приняв пленника у девушек-оборотней, Бармин связал ему руки, набросил на шею петлю и погнал перед собой, намотав конец веревки на левое запястье. Идти с «грузом» оказалось куда сложнее, чем одному, но, подгоняя наемника тычками в спину, Ингвар довольно быстро вернулся в подземный ход, а еще через сорок минут, связав пленнику еще и ноги, спустил того на веревке на дно колодца. С этого момента мужик уже беспрерывно кричал. Ему было больно и страшно, потому что Источник не место для простых смертных, но тут уж Бармин ничего не мог поделать. Жертву следовало доставить к алтарю живой, а значит пришлось взвалить извивающегося наемника на плечо и, не обращая внимания на его истерические вопли, дотащить до алтарного зала. К этому времени Бармин нашел уже в библиотеке старинную книжку, называвшуюся «Сказки прежних времен», и внимательно прочел сказку «Три богини», в которой действительно были описаны подлинные ритуалы Мары-Марены на все случаи жизни. Так что, оказавшись у алтаря, Ингвар не стал медлить, принеся наемника в жертву быстро, но четко по инструкции. Затем вознес молитву Марене и ушел, оставив труп с перерезанным горлом лежать прямо на алтаре. По опыту прежних посещений алтарного зала, он знал, что к следующему визиту от трупа не останется и следа. Каким-то образом Марена всегда забирала приношения Бармина будь то кролик, которого он принес в жертву богине, или золотые монеты, оставленные рядом с жертвенником. Богиня забирала дары и даже изредка давала знать, что довольна. А на этот раз и вовсе расщедрилась, прошептав Бармину на ухо:
— Молодец.
«Молодец-то молодец, — вздохнул мысленно Бармин, — но в этом мире, не замарав рук, ни одного нормального дела не сделаешь… Вопрос лишь в том, мое ли это дело?»
Если разобраться, у него было несколько отличных возможностей соскочить. Даже просто взять котомку, с которой прибыл в Надозерье, и уйти куда глаза глядят. Мог и позже, получив дедово наследство. Отойти в сторону и забыть про все эти титулы и сраную «игру престолов». Но не зря говорят, коготок увяз, всей птичке пропасть. И сам не заметил, как втянулся. А потом уже поздно стало что-либо менять. От титула не отречься, а, сказав «А», надо продолжать, даже если после «Б» появится «В» и все остальные буквы русского алфавита. Признал благословение богини, изволь соответствовать!
Бармин покинул подземелья, принял душ, позавтракал и отправился в Рожковский погост. Там уже начались свадебные торжества, и он не хотел опаздывать. Кортеж промчался по шоссе, свернул на дорогу местного значения и в деревню прибыл как раз тогда, когда невесты, — все еще с заплетенными девичьими косами, — вышли к женихам и гостям. Наступало время обмениваться подарками, и это было очень кстати, поскольку Ингвар тоже пришел на свадьбу не с пустыми руками: каждой невесте подарил по паре золотых сережек с камешками, пусть маленькими, но зато чистой воды, по сто рублей золотом и по отрезу крепдешина на платья, женихам тоже по сто рублей и по отрезу хорошей костюмной ткани, всему обществу, чтобы хорошо гулялось, бочонок старки и бочонок сладкого вина, а детворе — шоколадные конфеты.
Потом женихи заплатили отцам выкуп за невест и, взяв девушек за руки, повели вокруг примыкающего к деревне озерца. В общем-то, по традиции достаточно было троекратно обойти воду, и все, собственно. Окручены. Но ритуал есть ритуал, и по возвращении с прогулки, началось расплетание кос. Заплетали на рассвете подруги, — под дружный плачь и грустные песни, — а расплетать взялись молодые мужья и их друзья. Кто-то из девушек при этом всплакнул, а кто-то, напротив, не мог сдержать торжествующей улыбки. Люди очень по-разному воспринимают одни и те же события. И, если для одной женщины свадьба — повод взгрустнуть о девичестве, для другой — это причина почувствовать себя взрослой и счастливой. А еще удачливой, потому что, как объяснили Бармину староста деревни и местный волхв, на долю именно этих девушек выпало великое везение отдаться в первую брачную ночь самому господину графу и тем усилить свой род и вернуть земле плодовитость.
«Ну, что ж, — решил Ингвар, наблюдая за церемонией совместного поедания каравая, — раз они так думают, то кто я такой, чтобы читать им мораль?»
Между тем, к нему подошла одна из деревенских старух и шепнула, что надо бы господину графу пройти в шатер, потому как, первую из молодых жен скоро уже станут провожать на брачное ложе. Бармин кивнул женщине и пошел за околицу, где его люди разбили сразу по приезде большой походный шатер, в котором, разумеется, все было устроено как раз для первой брачной ночи, — угощения с яствами с графского стола, ванная и огромная кровать, застеленная шелковым бельем, — хотя, на самом деле, солнце сейчас едва добралось до перелома. Однако первая брачная ночь не терпит суеты и торопливости, а невест целых пять, так что по совету волхва решено было начинать с полудня, а дальше уж как пойдет.