Последыш. Книги I и II
Шрифт:
Дорожная система на Северо-Западе империи строилась не один век. Здесь не было, конечно, римских дорог, как в западной и южной Европе, но даже те, что были, строились основательно и с умом, и сейчас «Дрека-Олимпия» Бармина буквально летела по забетонированной трассе Гдов-Луга. Сто восемьдесят километров за полтора часа — не рекорд, разумеется, но тоже неплохо. Пейзажи, открывавшиеся по обеим сторонам шоссе, тоже вполне, а вот сам город Бармину не понравился. Он не знал чья это вотчина, но отчетливо видел, что тот, кто занимался развитием Луги, был явным франкофилом. Судя по всему, здесь снесли весь старый, «исконно-посконный»
Архипцев ждал его в ресторане над рекой, в отдельном кабинете, разумеется, и с собственной охраной, обеспечивавшей защиту от прослушивания. Не то, чтобы у стряпчего имелись на этот счет какие-то определенные опасения, но береженого, как говорится, боги берегут. А здесь, как уже понял Бармин, все копают под всех, а под него самого с удвоенными усилиями, поэтому и отдельный кабинет, и охрана и глушилка — подавитель электронных устройств.
— Рад вас видеть в здравии и благополучии, Ваше Сиятельство! — Встал из-за стола частный поверенный, едва Бармин переступил порог кабинета.
— Здравствуйте, господин Архипцев! — вежливо поздоровался Ингвар. — Чем порадуете?
— Здесь хорошо готовят… — осторожно намекнул стряпчий.
— Я непременно воспользуюсь вашей рекомендацией, — заверил стряпчего Ингвар, — но давайте прежде разделаемся с повесткой дня.
— Великолепно! — улыбнулся Архипцев, он, по-видимому, тоже предпочитал не оставлять дела на потом, но не знал, как к этому отнесется господин граф. — Тогда начнем с состояния ваших дел.
Адвокат раскрыл уже знакомую Бармину кожаную папку и стал доставать из нее документы, выкладывая их перед Ингваром, в некотором подобии карточного пасьянса.
— Это отчеты по вашим банковским счетам и совокупной цене акций, находящихся в доверительных фондах, прибыли от биржевой игры, а также о доходах с недвижимости и земельной ренте с принадлежащих вам владений. Здесь, — указал он на лист, покрытый плотным машинописным текстом, — представлен итоговый баланс доходов и расходов, под которыми, в свою очередь, понимаются налоги с недвижимости, земельный налог, страховые взносы и оплата занятых в вашем хозяйстве людей, включая меня и моих помощников.
Бармин просматривал бумаги по мере их появления на столе, запоминая основные цифры и оставляя подробный анализ на потом. К сожалению, он не был силен во всех этих бухгалтерских премудростях и прочем всем в том же духе. Но до тех пор, пока он не заведет себе разбирающихся в вопросе, но при том независимых от Архипцева помощников, делать это приходилось самому.
— Выглядит неплохо, — подытожил он вслух. — Кстати, вам удалось найти для меня нормального бухгалтера?
— И да, и нет.
— В чем это выражается?
— Нет, потому что, мне не удалось пока найти свободных от найма и при этом независимых и достойных доверия аудиторов. Да, поскольку, пока я вел свои поиски, кое-кто, имеющий встречное предложение нашел меня. Но тут требуется ваше, господин граф, личное вмешательство. Сам я решать такие вопросы не берусь, да и не могу.
— Вы меня заинтриговали, — вполне по-свойски усмехнулся Бармин, — рассказывайте.
— Видите ли, Ваше Сиятельство, поиски подобного рода специалистов в нашей среде надолго тайной не остаются. И вот буквально третьего дня ко мне обратилась некая дама с вопросом, не подыскиваю ли я аудиторскую компанию для молодого графа Менгдена? А я, слово дворянина, вашего имени нигде не называл. Из чего следует, что обратившиеся ко мне люди обладают немалыми возможностями в деле поиска и анализа информации.
— Кто они? — рассказ частного поверенного Ингвара заинтересовал, но и насторожил. Мало ли кто вышел на охоту за его головой.
— Это небольшая аудиторская контора, созданная еще лет сорок назад доктором права Мартыновым. Хорошая компания с длинным послужным списком и отличной репутацией, — я все это тщательно проверил, — но проблема в том, что Георгий Матвеевич Мартынов внезапно скончался, и все его сотрудники оказались в крайне сложном и, я бы даже сказал, незавидном положении. Они, Ваше Сиятельство, все, как один являются крепостными покойного доктора Мартынова и теперь формально перешли вместе с вотчиной Георгия Матвеевича в собственность его троюродной сестры.
— Не понял, в чем проблема, — пожал плечами Бармин. — Давайте выкупим их контракт. Я как раз сейчас выкупаю в сходной ситуации достаточно большой контракт на полторы сотни людей, а здесь…
— Извините, господин граф, что прерываю, — остановил его стряпчий. — Но в данном случае речь идет не о контракте, а о правах собственности.
— В каком смысле? — не понял собеседника Бармин.
— В прямом, — объяснил тот. — Как я уже сказал, все они являются крепостными, сиречь холопами доктора Мартынова, а в этом случае речь идет о сделке совсем иного рода. Это уже не выкуп неисполненного контракта, а покупка крепостных, да еще и обученных, имеющих высшее образование, востребованную профессию и немалый опыт работы. Боюсь, новые хозяева потребуют за них достаточно высокую цену.
— Ничего не понимаю! — покрутил головой Бармин, совершенно ошеломленный услышанным. — У нас в стране, что, все еще существует рабство? Вы ведь об этом? Речь идет о продаже людей?
— Не совсем рабство, — поморщился стряпчий, не ожидавший, по-видимому, что его клиент окажется настолько беспомощным в настолько очевидных вещах, — скорее, колонат [125] , но да, рабство существует.
— Но как это возможно?! — едва ли не ужаснулся Ингвар, но вовремя успел набросить узду на свои эмоции и продолжил разговор, оставаясь внешне спокойным, чего не скажешь о его сердце.
125
Колон — зависимый крестьянин в Римской империи времён её упадка и в Византии. В эпоху окончательного установления феодализма (в подготовке которого колонат играл видную роль) колоны постепенно перешли в класс крепостных (вилланов).
— Это долгая история, — грустно усмехнулся частный поверенный, поди, сообразивший уже, что жизнь на Груманте не подготовила Бармина к встрече со многими и многими реалиями имперской жизни. — Гордиться нечем, Ваше Сиятельство, но отменить вотчинное холопство пока не получается, так что вся надежда на постепенное смягчение нравов. Взять для примера хотя бы этих людей. Их господин был добр к ним, щедр и гуманен. Мало кто знал о том, что они его холопы, и отношение к ним было, как к свободным обывателям — мещанам. Увы, сейчас все для них может сильно измениться.