Последыш. Книги I и II
Шрифт:
«Да, подкинула ты мне, бабушка, проблемку! На миллион американских денег, никак не меньше!»
— Ладно, — сказал он вслух. — Надо с этим делом переспать. Так сразу такую дилемму не разрешить. Но у тебя, кажется, есть еще что-то?
— Звонил отец, — сообщил Федор, — сказал, чтобы я ему сразу же отзвонился, и чтобы ты был во время этого разговора рядом.
«Опять какая-нибудь гадость? — задумался Бармин. — Решил меня кинуть? Все возможно. В конце концов, он не всесилен. Могли и надавить».
— Звони! — предложил он приятелю, и князь Северский-Бабичев позвонил.
Следующие полчаса Бармин сидел в кресле в глубине кабинета, курил, пил старку и пытался понять по репликам Федора, — а это, в основном, были «нечленораздельности» и междометия, — о чем, собственно, идет
А потом настал его черед, и Федор передал трубку Бармину.
— Здравствуйте, Ингвар Сигурдович! Вы как, очухались уже или не очень? — спросил князь Северский.
— Здравствуйте, Ваше Высочество, — скромно ответил Бармин, ожидая продолжения. — У меня все в порядке, если не принимать в расчет подробности прошедших двух дней и завтрашние похороны княгини Кемской.
— Да, да, понимаю, — поддержал его мысль князь Северский. — Так вот о похоронах. Федору там появляться нельзя, а вашим дамам просто не стоит. Слишком опасно. Моих людей там, увы, тоже не будет. Император наложил запрет на участие в похоронах представителей великих домов. Исключение сделано только для Глинских, поскольку они состоят в родстве с покойной. Обеспечивать безопасность во время похорон будут люди Михаила Ягеллона. Это все. Хотя нет. Я приказал Федору нанять для тебя отряд хазарской стражи и взять внаем вооруженный конвертоплан. Полетишь на нем и с этими людьми. Не побывать на похоронах нельзя, но постарайся вернуться оттуда живым.
Удивительно, но Великий князь ни словом, ни полсловом не обмолвился о завещании княгини Кемской.
«Наверное, решил, что это не его дело…»
Глава 6
1. Третье июня 1983 года
Это были очень странные похороны. С одной стороны, весьма традиционные: с отпеванием в церкви и прочим всем, что должно быть на похоронах православной княгини, включая едва ли не толпы родных и близких, друзей и подруг, и, разумеется, клиентов. Даже крепостные пришли проводить в последний путь свою, как правило, мудрую и великодушную хозяйку. Однако, с другой стороны, и церковь, и кладбище были оцеплены спецназом Великого Княжества Русского и Литовского. Практически всех представителей аристократии сопровождали один-два телохранителя, — больше просто не позволяли приличия, — и в обложенном дождевыми тучами небе барражировали ударные геликоптеры, а выше туч летали, наматывая бесконечные круги, боевые конвертопланы. Бармин предполагал, что и это не все. В арсенале империи есть же еще разведывательные спутники, истребители-перехватчики и самолеты ДРЛО. Но, как говорится, на богов надейся, а сам не плошай. Поэтому Бармин был все время начеку, а уж готов был, памятуя недавние события, вообще, к чему угодно.
Большинство присутствующих были ему незнакомы, впрочем, правильно и обратное — его тоже никто не знал. Ну, почти никто, потому что с Нестором Глинским, Ольгой Кашиной и своей родной теткой княгиней Холмской он уже встречался, причем с Ольгой неоднократно. Она к нему первой и подошла. Приблизилась, — почти величественно, что отнюдь не просто при ее относительных размерах, — встала так, что еще немного, буквально чуть-чуть, и случился бы скандал, и на полном серьезе предложила ему взять ее замуж. Можно сказать, сделала ему предложение. Эдак сухо, исключительно по существу вопроса, и, разумеется, даже без тени улыбки.
— Женись на мне, Ингвар! — сказала таким тихим шепотом, что он скорее прочел сказанное по губам, чем разобрал этот «шелест крыльев бабочки».
— Обсуждается, — так же шепотом ответил он и, достав из кармана записку, приготовленную как раз на этот случай и для этой женщины, передал ее, что называется, из рук в руки. — Позвони мне сегодня вечером. Можно даже ночью. И, хорошо бы, не из дома.
— Решаемо! — ответила Ольга и, более не задерживаясь, отошла от Бармина.
А он, решив, что почин положен, направился прямиком к Глинскому. Нашел, — дело происходило сразу после панихиды, — побродил «вокруг да около» и, улучив момент, подошел к князю.
— Нужно поговорить тет-а-тет, — сказал тихо, но не очень-то скрываясь.
— Не здесь и не сейчас, — остановил его Нестор, но Бармин и не собирался «выносить сор из избы» и обсуждать на публике подобного рода вопросы. У него для крайне важного разговора с Глинским была припасена другая идея.
— Будете в Ливадии десятого? — спросил Ингвар, заранее зная, что имя князя Глинского значится в списке приглашенных.
— Буду.
— Так может, я к вам на мыс Мартьяна по дороге заскочу?
— Знаешь, где стоит мой дом? — чуть прищурившись, спросил Глинский.
— Знаю.
— Тогда, прилетай к трем. Есть на чем или прислать за тобой борт?
— Спасибо, Нестор Изяславович, но не надо, — покачал Бармин головой. — У меня свой есть.
На самом деле, своего конвертоплана у него пока не было, но ведь будет когда-нибудь.
— Где скрываешься, тоже не скажешь?
— Времена сейчас непростые, — аккуратно ответил Ингвар. — Скрываюсь.
— Значит, не скажешь.
— Зачем вам это? — «удивился» Бармин. — Знаете же, как сказано в Экклезиасте? Многие знания — многие печали.
— Девочки с тобой?
— Обижаете! — «возмутился» Бармин. — К тому же, они еще вчера утром вам телеграмму прислали. Разве нет?
— О чем собираешься говорить?
— О важном, — посмотрел Бармин Глинскому прямо в глаза. — Поэтому не здесь и не сейчас.
— Тогда, до встречи! — кивнул Глинский.
— Взаимно!
И все, собственно. Коротко и не по существу, но хотя бы встречу удалось назначить. И хорошо, что до Малого приема, а не после, поскольку с точки зрения Бармина, лучше было объясниться заранее и найти компромисс, чем устраивать с Глинскими войну.
«А с кем, любопытно, у меня теперь нет войны?»
Вопрос не праздный. Хороший вопрос, потому что, если некоторых своих врагов и недоброжелателей Бармин знал в лицо или, хотя бы, по имени, то все остальные, — а он предполагал, что таковые тоже есть, — были ему неизвестны. И он даже предположить не мог, кто бы это мог быть. Вокруг него было много совершенно незнакомых людей, прибывших на похороны то ли, следуя долгу, то ли по душевной необходимости, а, может быть, и для того, чтобы всадить нож ему в спину или, как минимум, просто посмотреть на Ингвара вблизи, продумывая очередную смертельную атаку. Кое-кому его представили общие знакомые и родственники. Кое-кто представился ему сам. Но многие, — народу-то собралось столько, что даже в церкви все не поместились, — так и остались для него никем. Но Ингвар об этом не жалел. Нельзя за такое короткое время познакомиться со всеми, имея в виду не только Высший свет империи, но даже тех, кто номинально считался его родственником. Слишком много людей. Слишком сложные межсемейные связи. Слишком долго, — без малого тысячу лет, — роднились между собой аристократические кланы и роды. Однако Бармин перезнакомиться со всеми и не стремился. На самом деле он приехал на похороны своей бабки не для того, чтобы с кем-то повидаться или познакомится, и уж точно, что не для налаживания связей или плетения интриг, хотя и это, по совести говоря, не грех. Прежде всего, он хотел отдать долг уважения женщине, которая была добра к нему, да и погибла, в сущности, по его вине. Охотились-то на него, а жертвой оказалась она. И ведь княгиня Кемская не была дурочкой. Умная женщина и смелая, поскольку не могла не знать, какие риски берет на себя, привечая в своем доме весьма «проблематичного» внука. Не побоялась, не отступилась, первой, — да, в общем-то, и единственной, — позаботилась забрать его с Груманта. При том что не знала тогда, — попросту не могла знать, — что Ингвар не блаженный дурачок, не человеческая зверушка, родившаяся и выросшая в неволе. Думала о нем и о судьбе рода Менгденов, и, как могла, заботилась о нем и его будущем.