Последыш

Терния

Только когда Олимп ушел далеко, Ника и Мария рискнули выползти из-за забора и подойти к сестре. Ничем утешить они ее не могли. Олимп ее изнасиловал — вот как это называется. Мама предупреждала дочерей, что иногда, если ты выглядишь привлекательно, самцы могут наброситься, повалить тебя на землю и войти своим членом в отверстие между твоих ног, которое предназначено для рождения детей. И это жутко больно, но если не сопротивляться, то терпимо. Особенно больно в первый раз, тогда даже идет кровь, потому что отверстие не привыкло к вторжению. Потом оно учится расширяться и принимать даже очень большие члены, и даже несколько подряд, если покрывающих самцов несколько. Самцам очень нравится этот процесс, эти

движения, и если такое случается — нужно просто лежать спокойно и терпеть, иначе пострадаешь. Когда они получают, что хотят, то успокаиваются и перестают быть агрессивными. Особенно нужно опасаться, когда самцы возвращаются из лесу после охоты или после драки — тогда они разгорячены и хотят самку гораздо сильнее обычного, поэтому бросаются на первую встречную, неважно, на кого, могут даже покрыть собственную сестру.

Это и произошло с Катрией — ее вид и запах привлек разгоряченного охотой Олимпа. Теперь сестра сидела на земле, по ее ногам текла кровь, остро пахло мужской жидкостью, а от рыданий разрывалось сердце. Ника и Мария получили урок — вот что случится, когда они станут взрослыми, вот что произойдет.

Хуже всего, что для Катрии это было только началом. Тем же вечером, почуяв на ней следы семени, ее угнало в лес несколько самцов из окружения альфа — и никто не помешал. Боже, как она кричала из лесной темноты! Долго, пока не охрипла и не потеряла силы. И вернулась только к следующему обеду — почти приползла. Мама отвела ее в сарай и несколько дней лечила отварами и примочками.

Теперь у Катрии был свой первый помет — в двадцать ее отдали на племя здоровому угрюмому и тупому на вид Бышке — и когда тот возвращался после бега из лесу и покрывал жену, визг слышали по всей деревне. Двадцать очень рано для помета, самку волчицы можно в течении жизни сводить всего два раза, потому что организм истощается так сильно, что третьего обычно не выдерживает, но численность стаи слишком мала, приходится рисковать.

Такова судьба и предназначение самок. Ну и что, что рисковать приходиться именно им, а не принимающим решение самцам, но те лучше знают, что делают. Вот и сейчас решили случить маму Ники в третий раз, хотя это если не смерть, то верное истощение организма и непоправимый вред здоровью. Но отцу плевать, как и Олимпу, как и остальным.

— Марыся, что же будет с мамой? — Ника и сама не заметила, как бутерброд выскользнул из руки. Голод ушел, остался страх, страх потерять единственное любимое и доброе существо. — Что с ней будет?

— Может, все обойдется, — угрюмо сказала Мария.

Но не обошлось. Через полгода мамы не стало. От уставшей голубоглазой женщины и третьего помета, которому не суждено было появиться на свет, осталась только могила на краю кладбища и две девочки-сироты, которых больше некому было защитить.

Глава 1.

От жара палящего солнца пот заливал и щипал глаза, но грядки должны быть прополоты к вечеру, иначе ждет очередное наказание хитрого на выдумки Шархая.

Ника в пятый раз за последний полчаса выпустила тяпку из рук и вытерла лоб. Еще жарче от упрямых кудряшек, которые выбиваются из-под косынки и лезут в глаза, но Шархай запретил ей стричься.

— Только волосы и доказывают, что ты девка, — сказал он однажды, как обычно, кисло морщась. — Обкорнаю сам, если решу, а ты не смей!

Но волосы ладно. Куда тяжелей на пекущем солнце, когда на тебе длинная, закрытая одежда. С другой стороны, рисковать, выставляя на всеобщее обозрение голые руки, а тем более ноги слишком опасно. Лучше уж пожариться, да потом пообливаться. Нике почти пятнадцать и, несмотря на все нежелание взрослеть и попытки уговорить собственное тело не приобретать женские формы, оно не слушалось. До Марии далековато — та

уже год как превратилась в женщину, к счастью, только внешне, боги миловали, удавалось каким-то чудом держаться в тени и ни перед кем не засветиться. Но Ника видела сестру в бане и видела себя. Она, конечно, тоньше Марии, ниже ростом, более хрупкая, но грудь наливается и наливается, всегда была плоская, потом как будто припухла — а теперь помещается в ладонь. И скорее всего, будет расти еще. Бедра раздались, вроде остались узкими, но только до того момента, когда сравнишь с талией — тогда понятно, нет, растут, готовятся к возможному материнству. Материнство пугало даже больше спаривания. Что ждет потом этих чудных малышей, вкусно пахнущих молоком и теплом? Мальчишек заберет самец, который покрывал самку и вырастит из них чудовищ, а дочерей ждет такая же участь, как ее саму — беспросветная работа, роды и страх перед самцами. Постоянные попытки спрятаться, чтобы не влетело. Ужасно.

Вот бы уйти!

Только оставаясь в одиночестве, Ника рисковала повторять эту заветную фразу. Вот бы уйти, сбежать из деревни, спрятаться и стать самой себе хозяйкой! В мире есть люди, много-много людей, это точно — во время уборки дома для мужчин она смотрела несколько раз телевизор и помнила каждый увиденный кадр. Людей на свете много — существуют целые города, плотно построенные дома, теряющиеся высоко в тучах. Города, где люди, даже женщины, ездят на машинах и никто не сидит в огороде или на ферме целыми днями.

Однако дальше аморфной мечты о чем-то прекрасном мысли не шли. Ника просто не знала, что там может быть еще, кроме нескольких кадров. Воображение, конечно, старалось, дописывало неизвестные детали, но что оно могло выдумать, когда перед глазами только морковь, которую нужно проредить? Или свиньи, которых нужно накормить? Полы, которые нужно вымыть. Одежда… В общем, фантазия билась, но из сетей обыденности вырваться не могла.

Время шло, а грядки никак не заканчивались.

В любой другой день она сидела бы на поле до последнего, пока бы совсем не стемнело, но сегодня вечером шабца — воскресный вечер отдыха, когда самцы собираются вместе, пьют, едят и шумят на всю деревню. Иногда, разогретые спиртным, выбегают на охоту. Иногда озадачиваются какими-то вопросами по устройству жизни деревни и принимают решения, которых должны придерживаться все остальные члены стаи. В том числе могут распределить свободных самок, или придумать, кто и кого будет покрывать для получения потомства.

Обычные пьянки, но Шархай намекал, что сегодняшнее торжество решит многие вопросы по увеличению численности стаи и подросших самок вопрос тоже коснется. Ника подслушивала — в ее ситуации глупо не подслушивать при первой возможности. Как иначе, не прямо же спрашивать, что они задумали? Так и получить можно.

Так вот, по словам Шархая сегодняшнее решение коснется даже ее, недоноска, поэтому, несмотря на любое возможное наказание пропустить такое нельзя. Это просто опасно. Вдруг решат случать?

Нику, несмотря на жару, охватил мгновенный леденящий озноб. Если речь будет идти о ней, то и Марию стороной не обойдут. По всему выходит, сегодня случится что-то нехорошее. Главное, чтобы отложили и не заставили… Черт, даже руки затряслись, стоило представить, что однажды ее отдадут кому-то типа Крауфранца — с мерзкими глазами, липкими губками и таким отвратительным запахом, что и в бане не отмыться. И вроде он молод, силен и хорошо сложен, что у самцов считается полным перечнем необходимых самке качеств, но Ника его боялась до одури. Как увидит одутловатое лицо и обещание в глазах, сразу та картина на поле… Может, потому что Крауфранц из помета альфы и очень похож на отца? И ломай тут голову, что лучше — один Крауфранц или несколько самцов из окружения альфы, как тогда, с сестрой…