Посмертная маска любви
Шрифт:
После посещения домработницы я позвонил Славке Бешеному. В конце концов, он официальный охранник Абалкина, и интересно узнать его мнение по поводу последних событий. Но Славка твердил как заведенный, что гибель Сашки, мол, несчастный случай, трагедия, в которой нет ничего криминального.
— И вообще, в тот день было не мое дежурство, — запальчиво оправдывался он. — А ребята, я их всех прекрасно знаю, действовали строго по инструкции — осмотрели лифт, лестничную клетку, квартиру и ушли. В инструкции не сказано, что телохранитель должен проверять, работает ли ванна в квартире клиента. — В голосе Славки
— А ты-то сам чем занимался в тот день? — невинно, как бы между прочим, поинтересовался я.
— Что ты хочешь сказать? — По голосу было слышно, как Славка напрягся. — Что это я его?.. Да?
— Брось заводиться, Славка, — примиряюще произнес я. — Я ж просто так…
— Да на даче я был! Картошку сажал! С тещей! — со злостью выкрикнул в трубку Славка. — Хочешь, телефон ее дам, позвони… И соседи видели! От кого, от кого, а от тебя, Серега, я не ожидал такой подлянки…
— Прости, Слав, сам понимаешь, такие события… И меня тоже в милицию таскают… У кого хошь голова пойдет кругом… — извинился я.
Итак, Бешеный ничего не знает, и ключей у него нет. Значит, свободный комплект, судьба которого сейчас неизвестна, был только у Инги. Впрочем, сделать слепок очень легко, достаточно только пару минут подержать ключ в руках.
Следующий звонок был следователю Костенко. На его откровенность я не надеялся, больше рассчитывая на то, что он обалдеет от моей наглости и выболтает что-либо дельное. Дело о поджоге загородного дома было недавно передано из области в Москву и слито с делом об убийстве Абалкина.
Насколько я помнил, у Инги в замке зажигания висела огромная связка ключей. Скорее всего, в этой связке было собрано все — и ключи от квартиры, и от машины.
Я прикрыл глаза, напряженно вспоминая минуты того, в полном смысле слова незабываемого вечера… Та-ак… Когда мы подъехали к загородному дому, то минут пять не выходили из машины — целовались. Потом поднялись на крылечко, я обнимал ее, ее руки были свободны. Да, кажется, свободны… Я бы запомнил, если бы у нее в руках гремела увесистая связка. Обязательно запомнил! Потом она набрала кодовый замок, и дверь дачи открылась. Значит, ключи оставались в машине. Даже если машина горела — ну, минут двадцать, чему там гореть дольше, — то ключи должны были висеть в замке зажигания.
Следователь сосредоточенно буркнул в трубку свое обычное:
— Костенко слушает.
— Скажите, а в сгоревшей машине были ключи от квартиры Абалкина? — спросил я с места в карьер.
— Ключи? Какие ключи? — расслабленно удивился Костенко и тут же спохватился: — Ах, ключи! Нет, а что… — И тут же он строго добавил: — В интересах следствия я не могу вам ничего сказать.
Я удовлетворенно положил трубку — значит, ключей они не нашли.
Напрягая свои мозги, я пытался выцарапать из них все, что когда-либо читал в детективах по поводу замков и их вскрытия. Мои гениальные до безобразия идеи заключались в следующем. Что значило исчезновение ключей из машины Инги? Это значило вот что: слепок делать нерационально — никогда дубликат не будет вполне соответствовать оригиналу, и, значит, на замке останутся царапины. Царапины — это наводка. А зачем давать сыщикам наводку? В конце концов, они могут откопать
Но бывшая жена почти месяц как сгорела… О чем это говорит? Не о том ли, что поджог дома и смерть Абалкина — дело одних и тех же рук? Тот, кто убил Ингу, умело свалил подозрения на ее бывшего мужа. Милиция так и не смогла с достоверностью установить, виновен ли он в поджоге, — по многим внешним признакам выходило, что виновен… Итак, думал преступник, Абалкина обвиняют в смерти жены. А смерть самого Абалкина помешает следствию установить поджигателя, тем более что и гибель Сашки была замаскирована под несчастный случай…
Наверное, если бы Абалкин не добрался до должности управляющего банка, никто бы и не стал копаться, почему супердорогая, супернадежная джакузи вдруг стала драться током. Именно в этом просчет убийцы… Если бы Сашка был обыкновенным рабочим, например, завода «Серп и молот», дело бы закрыли еще в тот же день, когда нашли тело, плавающее в ванне. Но он не был обыкновенным рабочим. К тому же обыкновенные рабочие не имеют дурной привычки нежиться в джакузи. И возможно, именно поэтому они живы и здоровы, а Сашки нет на этом свете…
Но зачем неизвестному поджигателю, который укокошил Абалкина, убивать ни в чем не повинную Ингу? Я даже остановился, пораженный этой мыслью. Сашке-то убрать жену была прямая выгода — деньги и все такое прочее. Но безобидную, запутавшуюся в жизни Ингу — кому и зачем понадобилось убивать?! Да еще и меня вместе с ней?
Гадал и мучился я недолго. Ответ напрашивался сам собой — чтобы завладеть ключами от квартиры и убрать банкира. Инга и я — мы были только досадным препятствием на дороге преступника (или преступников). Он (или они) замахивался на Сашку и по пути убрал(ли) нас…
Мучительные рассуждения опять завели меня в очередной тупик. Хорошо, преступник убил Ингу из-за ключей, но зачем надо было поджигать дом? Ведь никем не охраняемая машина стояла на улице, и в замке зажигания совершенно свободно болтались вожделенные ключи? Пришлось придумать ответ и на этот вопрос: чтобы никто не хватился ключей. Инга могла сообщить Сашке о пропаже, возможно, потребовала бы от него другой комплект, Сашка насторожился бы и, вероятно, захотел бы сменить замки, что совсем было не на руку преступнику… А так все тип-топ: Инга молчит, Сашка молчит тоже, один я по странному стечению обстоятельств разгуливаю на свободе и задаю дурацкие вопросы. Впрочем, на свободе разгуливает еще и преступник. Но кто он? Я долго и бесплодно мучился этим вопросом, пока не задремал.
Когда я уже засыпал, то услышал, как под дверью тихо поскуливает Норд, — наверное, тоскует по своей прошлой жизни… Бедняга… Ничего, привыкнет…
И я провалился в черную бездну.
Глава 5
Юрка Палей не обманывал — они действительно устроили все по высшему разряду. Похороны были организованы раздражающе дорого, с купеческим размахом, помпезно, с претенциозной роскошью. Даже кто-то с телевидения крутился на кладбище, и посверкивали вспышки фоторепортеров… В таких похоронах не хватало только одного — искренности.