Посмертная маска любви
Шрифт:
— Славка, соберись, прыгаем!
Толенков в ответ только простонал что-то невнятное. Я с трудом перевалил его студенистое тело через подоконник. Через секунду одна моя нога уже находилась между прутьями балконного ограждения, а другая висела над пропастью. Рывком я перевалил Толенкова через перила и плюхнулся вслед за ним.
В комнату мы проникли через разбитое стекло балконной двери. Здесь можно было слегка отдышаться. В квартире, обставленной стильной мебелью, на наше счастье, никого не оказалось.
— Беги, Серега, — сипел
Он приподнялся на локте и в то же мгновение выстрелил в направлении окна — в проеме балконной двери показалась бледная тень преследователя. Тень мгновенно присела и затаилась.
— Я никуда не пойду, — прохрипел я, тяжело дыша. — Ты как?
— Хреново… Я уже не жилец… Беги…
— Может, еще прорвемся? — Кровь из рассеченной раны на лбу заливала лицо, и я плохо видел сквозь розовую пелену.
— Я — пас, — прохрипел Толенков, задыхаясь. — Теперь твоя очередь… Расправься с этой бабой… От меня ей передай вот это. — Он приподнялся на локте и опять выстрелил в окно.
Раздался грохот в коридоре — менты ломали дверь.
— Какая баба? — спросил я, вытирая подолом рубашки кровь. — Ты о ком?
— Беги, Серега… Она втянула меня… Мне больше не жить…
Выстрел из окна чуть не уложил меня — пуля прожужжала около головы и попала в телевизор. Серый экран пыхнул и рассыпался осколками. Шкафообразный тип под два метра ростом уже прочно обосновался на балконе и теперь изредка постреливал из-за косяка.
Я оттащил Толенкова под прикрытие стола, а сам выполз в коридор. Пока они ломают дверь, попробую прорваться через черный ход.
Но дверь черного хода уже дрожала от дружных милицейских ударов. Я проскользнул на кухню. Глянул вниз из окна — ни балкона, ни пожарной лестницы. Все, кранты… Надо выходить с поднятыми лапками, сдаваться… Отирая покрытый испариной лоб, я прислонился спиной к широкой трубе внутреннего мусоропровода на кухне. Из комнаты доносились хлопки одиночных выстрелов — Толенков еще отстреливался.
Я рванул кухонный стол, схватил топорик для рубки мяса и выломал крышку мусоропровода. Конечно, я не худышка, но, кажется, все же смогу пролезть… Для верности я еще несколько раз рубанул края отверстия. Черная дыра пахнула на меня тошнотворным духом сгнившей пищи. Испуганные черные тараканы бросились врассыпную.
Выстрелы из комнаты смолкли — это означало, что Славка мертв. Значит, и мне нечего медлить, сейчас здесь появится тот громила с балкона.
Я перебросил ноги в дыру, ерзая, как мышь под метлой, вклинился в узкую трубу и повис на руках, держась за острый край мусоропровода. Ноги болтались в воздухе.
Рухнула дверь в прихожей, загремели отдаленные шаги по коридору. Закрыв глаза, я отпустил руки и полетел вниз, изредка тормозя плечами о наросты мусора, выросшие на стенках. Через секунд пять полета мое тело мягко ухнуло в огромный контейнер с мусором. Пискнув,
Задыхаясь от вони, я выпрыгнул из бака. Кажется, все нормально, ноги целы, можно драпать. У меня преимущество в несколько секунд — тот тип с балкона в такую щелку не влезет со своими габаритами… Значит, пока они сообразят, пока спустятся вниз…
Я выбрался через подвальное окошко и, шурша кустами сирени, густо росшими вдоль дома, стал пробираться по двору.
Кажется, они меня упустили…
Сгибаясь в три погибели под прикрытием сирени, я поспешил убраться из опасного района и вскоре, обессиленный, окровавленный, задыхающийся от бега, рухнул в тихом скверике внутри соседнего двора. С одной стороны меня защищала стена железной «ракушки», а с другой — густой бурьян.
Но такое укрытие казалось мне ненадежным. Если какой-нибудь любопытный ребенок, играя в казаки-разбойники, влезет сюда, то явно удивится, увидев в зеленой травке окровавленный труп, благоухающий нечистотами. Поэтому, настороженно оглядываясь по сторонам, я залез в «ракушку», опустил железную створку и блаженно затих, устало приникнув щекой к куче промасленного тряпья. Я ждал темноты…
Вечером, очнувшись от кратковременного забытья, отдаленно напоминающего сон, я выбрался из своего убежища. Дородная, чисто промытая луна освещала небольшой дворик с черной норой подворотни. Полные лужи после прошедшего недавно дождя сверкали отраженным от окон светом. Я подошел к лужице, которая показалась мне поглубже, и с удовольствием ощутил на своем лице прохладное касание влаги… Быстрым шагом, испуганно шарахаясь от черных теней прохожих, я зашагал по улице, засунув руки в карманы. Было холодно.
К дому Кэтрин я добрался в тот тревожный предрассветный час, когда краешек неба на востоке постепенно начинает розоветь, а свет звезд становится ярче, чем ночью, чтобы через несколько минут побледнеть и слиться с голубоватым предрассветным фоном… Только у Кэтрин я чувствовал себя в относительной безопасности — наверняка около моего дома с нетерпением юного любовника меня поджидает милицейская засада.
Девятый этаж — какая прелесть! Не надо даже мучиться, изобретая, как проникнуть в квартиру. У Кэтрин вот уж точно нет сигнализации (по крайней мере, еще недавно не было), и мне не грозит быть застуканным нарядом милиции.
Шатаясь от усталости и перенапряжения, я не спеша поднялся по лестнице, проник на чердак, вылез на крышу. Немного постоял, размышляя над тем, как за последние несколько дней мне осточертели крыши, лестницы, чердаки и, в особенности, мансардные окна. Потом прошелся по краю, примерился, где балкон нужной мне квартиры, и легко спрыгнул на железобетонный козырек над балконом… Глянул вниз. Хорошо, что темно, предутренний туман обвивает землю, и подножие дома теряется в невнятной мгле — иначе было бы слишком страшно.