Посмертный бенефис
Шрифт:
Четыре года назад — как странно, ведь сегодня годовщина! — после бессонной ночи при полной боевой готовности я увидел на экране телевизора того, кто по слепой причуде политического жребия стал вдруг Главным. И он дрожал, заикался, шарахался от собственной тени. Тогда я понял: еще один день в Системе — и не отмыться. И придется всю жизнь ходить, не смея взглянуть людям в глаза.
Я был не одинок. Таких, как я, было много. Людей, посвятивших себя службе Державе. Но мы оказались бессильны, столкнувшись с грязью политических интриг, вынесших на самый гребень волны такое непотребство, над которым теперь
Выйти из Системы было нетрудно. Мне — легче, чем другим. Потому что я давно жил по легенде, которая стала моим «я». Причудливо тасуется колода…
Ерунду Сармат, конечно, не предложит. Во-первых, я могу обидеться. Во-вторых, он и сам ерундой не занимается. Браться за серьезную работу, не продумав всех последствий и не оценив возможных потерь — моральных, юридических, финансовых, в конце концов, — я тоже не могу: не юноша уже.
Для начала необходимо полностью отвлечься, чтобы потом, ближе к вечеру, принимать решение на свежую голову. Словом, выйти из-под влияния эмоций. Кажется, я знаю, что мне нужно. Давненько мы не брали в руки шахмат…
— Алло, Кирк? Я. Через часок? В Кинта ду Лагу? Понял. До встречи.
…Года три назад в Валенсии, в одном из портовых кабачков, я стал свидетелем драки. Человек пять местных бугаев наседали на какого-то парня лет тридцати пяти. Парень оказался не промах, двоих уложил сразу, но силы были явно не равны. Получив стулом по голове, он совсем сник. Видя, что его противники на этом не остановятся, я решил вмешаться. На моей стороне был фактор неожиданности, и через несколько секунд последний из нападавших успокоился в углу, явно надолго. Испуганный бармен помогал мне приводить в чувство избитого парня, все время тараторя, чтобы мы срочно уходили. Так мы и поступили. Парень, морщась от боли, указал на свою машину. Я изумился… «Бугатти-ЕВ-110»! Увидеть такую тачку хоть раз в жизни — уже удача, а этот драчун раскатывает на ней по портовым кабакам. Новый знакомый продолжал меня удивлять.
— Кирк Фицсиммонс, — представился он. — К вашим услугам. Я ваш должник.
Я очень далек от мира больших денег, но это имя не слышать не мог. Обычно оно продолжало славный «разбойничий» ряд: Ротшильд, Рокфеллер, Дюпон, Морган, Вандербильт. Потом — Фицсиммонс.
Мы загнали машину прямо по трапу на яхту (так он называл свое судно) и отплыли на Балеары. За годы, проведенные в Португалии, я приобрел одного настоящего друга — Кирка. Наверное, я был первым, кто совершенно равнодушно относился к его деньгам. Это ему и понравилось. В минуты, когда его душила тоска, он ехал ко мне плакать в жилетку. А я — к нему.
— Привет, амиго! Только что проводил замечательных ребят из Южной Америки. Ты думаешь, они приехали засвидетельствовать свое почтение? Правильно, нет. Правильно, хотели денег. Правильно, не дал. И не дам. Какие-то они все кровожадные. Как ты с ними уживался?
— Дай им заработать, а сам не плати.
— А это как?.
— Ну, например, сфотографируйся с ними на фоне своей яхты и подпиши фотографии: «Моим лучшим деловым партнерам и друзьям Хосе и Хуану от их прилежного ученика Кирка Фицсиммонса». Под такую фотографию они получат кредиты сразу от всех южноамериканских банков.
Секунд десять Кирк остолбенело смотрел на меня во все глаза, потом хлопнул по столу своей лапой профессионального яхтсмена, упал на траву и затрясся от хохота.
— Мир ищет финансовых гениев в Принстоне, Оксфорде, Сорбонне, Токио, а они здесь, в алгарвийском захолустье! Ами-го, быстро говори, сколько ты хочешь в год за свои советы? Прямо сейчас подпишу чек на любую сумму!
Чек от Кирка Фицсиммонса — это хорошо, это принимает любой банк в мире.
— Мои советы, Кирк, — всего лишь полет фантазии, а фантазия не имеет цифрового эквивалента. Давай лучше сыграем в шахматы.
— Мне трудно с тобой играть, амиго! Ты философ, мыслишь абстрактно, а я — финансист, привык считать. Мы даже за шахматной доской играем в разные игры.
Первая партия закончилась вничью, затем три партии подряд выиграл я. Кирк явно не знал теории, но обладал врожденным позиционным чутьем.
— Что-то ты, амиго, слишком сильно играешь для португальца.
— Шахматы — явление социальное, а не национальное.
— Согласен. Однако вернемся к нашим делам. В конце августа я отправляюсь на яхте с инспекцией своих владений. Это займет около двух месяцев. Предлагаю тебе присоединиться. Прекрасно проведем время. Заодно, если захочешь, войдешь в курс дела. Можешь рассматривать все это как предложение контракта на работу. В общих чертах я знаю, чем ты сейчас занимаешься. Поверь, твой бизнес никогда не даст тебе и половины того, что предлагаю я.
Увы, дружище Кирк… Кажется, опоздал ты со своим предложением. Ты не знаешь, чем я собираюсь заниматься, и слава богу.
— Быть консультантом у великого Кирка Фицсиммонса — большая честь для меня. Слишком большая. Сейчас мы друзья, потом ты станешь боссом, я — подчиненным. Нет, Кирк, я слишком долго боролся за свою независимость. Она мне дороже любых денег. Но за предложение — спасибо.
— Странные вы, галлы, люди. Разве нельзя восемь часов в сутки быть подчиненным, а шестнадцать — другом?
Эх, Кирк…. Я такой же галл, как ты зулус.
— Лучше позволь мне иногда бывать здесь в твое отсутствие. Видишь ли, мой филологический труд часто требует полной изоляции, а в городской квартире добиться этого невозможно.
— Это не проблема. Ключи будут у Педро, — знаешь, охранник на въезде? Если понадобится машина — в гараже «Альфа-Ромео-33». Не новая, но все в порядке — страховка, техосмотр и прочее.
Кирк с несколькими запотевшими бутылями «Гролша» вернулся в беседку возле бассейна. Человек, придумавший холодный «Гролш» в жару, достоин Нобелевской премии в области медицины. Идея, равная, по меньшей мере, открытию пенициллина.
— Знаешь, амиго, ты, конечно, прав. — Охлажденный изнутри Кирк был склонен пофилософствовать. — Не надо тебе работать у меня. Не твое это. Финансы — дело скучное, кропотливое. Один процент успеха — талант, девяносто девять — просиживание штанов ради обработки полученной информации и анализа результатов. А твоя стихия — неожиданный причудливый виток фантазии, меняющий не столько результат, сколько изначальный посыл. В банковском деле тебе не было бы цены, но только при наличии хорошей школы и многолетней практики. У тебя же этого нет, не так ли?