Посох волхва
Шрифт:
Женщина собирает и склеивает тебя по частичкам ради своего дома и ради своих будущих детей. Из разрозненного она делает тебя целостным, но только лишь в своем понимании. Ты еще не понял, любишь или нет, а уже глубоко в сетях, подобно пойманной рыбешке. Но такие союзы, как правило, несчастны. Лучше, если они все же распадаются. И вот почему. Выбирать все-таки должен мужчина. А выбрав, испытать разлуку, чтобы понять по-настоящему свои чувства. Только вскарабкавшись по отвесной, неприступной скале, ощущаешь подлинную голубизну простертой где-то внизу долины.
Так и в человеческих взаимоотношениях. Какой прок мучиться и по возможности избегать друг друга? Какое счастье от того, если ты поднимаешь бокал вина и тут же оглядываешься: а не стоит ли за спиной та, которой ты теперь должен по жизни и не в силах расплатиться по ее счетам? Ты перестаешь быть мужчиной, а слово «муж» звучит скорее нарицательно и вызывает смех, нежели уважение. Идеальна ситуация та, когда ты уходишь с ее именем к своей цели, а она остается дома, чтобы незримо служить тебе и оберегать ваш совместный храм. Дом, где существуют искренние чувства, – это храм, куда всегда наведываются боги, чтобы подпитаться его энергией и озарить свои думы светом человеческой любви…
Глава 13
– А ну наддай еще, племя лопоухих гномов! – орал Хроальд, стоя на носу «Хрофтотюра» и держась за черную шею деревянного дракона.
Когда драккар отчалил, херсир обернулся и бросил негодующий взгляд на берег, где, сгрудившись, стояли вооруженные кривичи. И что-то в их спокойном стоянии заставило его насторожиться, точно убегающего от погони волка. Волка, который вырвался из засады, но сам еще до конца не поверил своему счастью и своей удаче. Тело часто подсказывает человеку, чего не стоит делать или что ожидает впереди, но человек редко слушается его и старается не доверять предчувствиям, считая себя, свою волю и дух гораздо сильнее любой ситуации. А уж старику Хроальду пора бы было на это обратить внимание. Но где там! Он весь кипел от досады и заходился от ярости, хотя в глубине души чувствовал нарастающую холодную тьму… «Был мозг горяч, а сердце леденело…»
Опытные руки викингов разогнали «Хрофтотюр», и тот летел по днепровской глади, вспенивая ее ребрами своих весел. «Фенрир» шел значительно медленнее, и очень скоро преследователи увидели впереди его корму.
– Оружие к бою! Щиты на борта! Приготовить катапульту!
Хроальд хотел поравняться с «Фенриром», выстрелить градом камней, а затем, сцепившись крюками, атаковать. В бою на воде викингам нет равных.
– Смотреть по сторонам! Первым пойдет Хнитбьерг, за ним – Голди! И давай, ребята, поживее веслами! Они тоже прибавляют ходу!
«Фенрир» скрылся за излучиной. Преследователи налегли на весла, уже не вглядываясь в немые берега, а ведь те могли о многом сказать своим подозрительным безмолвием. Но азарт погони велик! «Хрофтотюр» достиг излучины, за которой только что скрылся захваченный неприятелем драккар. Вот-вот и откроется широкая стремнина темно-синего Днепра.
Сколько уже раз за короткое время против норманнов кривичи использовали свой излюбленный прием. Все повторилось и на этот раз. Сразу на обоих берегах позади «Хрофтотюра» протяжно заскрипели высоченные, вековые сосны и, тяжело ухая, стали валиться в воду, частично перекрывая путь к отступлению. Полностью перекрыть реку они не могли, так как Днепр в этом месте был достаточно широк. До «Фенрира» было уже подать рукой, но неожиданно из прибрежных зарослей, из покрытых лесным сумраком стариц стали появляться русские ладьи. Их было так много, что оторопевший Хроальд не стал даже считать. Спереди, сзади, с боков – отовсюду, переливаясь на солнце, сверкало русское оружие. Вдобавок полтора десятка легких лодок зашли с тыла и пристали к поваленным в воду деревьям, образовав цепочку, и вот уже водный путь отступления окончательно перекрыт.
Вернувшаяся из похода на Литву смоленская дружина, узнав, что враг серьезно задержался в смоленских землях, бросилась под началом сотского Вакуры в погоню за викингами. И сеча произошла бы намного раньше, но Ишута смог встретиться с сотским и отговорить того от скорых действий, предложив свой тактико-стратегический план.
Зажатые в плотные клещи, норманны бросили весла и, положив руки на рукояти мечей и секир, окаменело смотрели на кривичей.
– Кто из вас конунг Хроальд-старый? – Невысокий Вакура стоял на головной ладье, уперев короткопалые, могучие руки в борта. – Ты? – кивнул он на херсира.
– Я! – Хроальд посмотрел сотскому прямо в глаза, и одному только Одину было известно, о чем он подумал.
– Предлагаю сложить оружие, снять доспехи и покинуть судно! – Сотский чувствовал на себе пронзающий взгляд врага, врага, загнанного в угол, но готового в любой момент к последней смертельной песне.
– Мой хочет услышать твой условия! – Херсир решил тянуть время.
– Довольно крови, вождь! Вы обречены. Если выполнишь мое требование, обещаю жизнь твоим воинам.
– Мой хочет знать: что будет дальше с моим воины?
– Мы не торгуем людьми. Но и отпускать вас никто не собирается. Говорю тебе, уж извини, как на духу.
– Мой хочет знать: что будет с моим воины? – снова повторил вопрос херсир.
– Они станут холопами и будут жить по дворам! – Сотский кашлянул в кулак и продолжил: – Все будет зависеть только от вас. Ладно жить будете – хорошая еда и одежда, еще кров. Может, кого-то отпустим опосля. А дурить вздумаете – плети и топор!
– Что он говорит? – спросил Хнитбьерг у Хроальда.
– Он предлагает нам всем сдаться, – херсир перешел на скандинавский, обращаясь к товарищу по оружию. – Половину казнят. Другую половину забьют в цепи и отправят на соляные копи. А там долго не живут.
– Разве у них есть соляные копи? – усомнился Хнитбьерг.
– Наверно, есть, раз так говорят! Мой хочет знать э… – херсир искусно «воровал мгновения», – позволят нам молиться свой бог?
Этот вопрос был явно излишним. Конунг викингов с самого начала переговоров увидел, что суда сносит течением к поваленным поперек Днепра соснам и причалившим к ним долбленкам. И у него уже начинал зреть отчаянный план. Но необходимо было выиграть время.
– Так мой повторить вопрос: сможем ли мы молиться свой бог?
– Сможете, – Вакура усмехнулся.
Опытный сотский понял, что переговоры хотят затянуть, но отнес это к простому «набиванию цены».
– Сможем ли мы, – продолжал осмелевший норманн, – если харашо будем работать, иметь жен и семья?
– Не рано ли мыслишь об этом, вождь? – Вакура сжал пальцы на рукояти меча до белых косточек.
– Мой еще немного хотел подумать! – Хроальд весь подобрался и, перейдя на свой язык, обратился к Хнитбьергу: – Ты со мной, Хни?
– Я не хочу сдохнуть, как паршивая собака! – норманн заскрипел зубами.