Посох. Тетралогия
Шрифт:
— А подробнее? — переспросил Курт.
— Канал ты уже создал. То, что сейчас тянется от этих несчастных к тебе, и есть болевой канал. Теперь найди этого мерзавца, сделай из канала удавку и набрось ему на шею, — сказал посох. — Артад Сюйген всегда так делал. Правда, он не был белым магом.
— Я тоже, — кивнул Курт.
По губам его скользнула очень нехорошая улыбка. Увидь его колдун в этот миг — с воплем бежал бы, пробив стену собственного замка. Колдуну не повезло. Он не увидел.
Нащупать колдуна Курту удалось не сразу. А когда удалось… удавка из болевого канала вышла просто отличная, такой бы и денгерский
— Есть!!! — довольно прошептал Мур. — Теперь аккуратно отведи ее в сторону от этих ребят… вот так… молодец… и от себя тоже… вперед!
Курт свивал и свивал магические плетения, бил волшебным мечом, бросал копья света. Напрасно. Темная твердыня стояла. Колдун корчился от боли, катался по полу своей лаборатории, сшибая и вдребезги разбивая все свои хитроумные колбы, опрокидывая котелки с зельями — но это ничего не меняло. По-прежнему ни единой зазубринки не появлялось на гладких черных стенах замка. Наконец Курт утомился. Опершись на волшебный меч, он уставился на замок, задыхаясь от усталости. Мур пытался ему что-то сказать, но в ушах звенело так, что ничего не было слышно, кроме этого надоедливого звона. Курт яростно потряс головой.
— А чтоб ты рассыпалась, проклятая! — сказал он, с ненавистью глядя на стену, и в сердцах топнул ногой.
И все рухнуло. Могучие стены осыпались, на глазах превращаясь в песок. Полопались и распались башни.
На Курта смотрели внутренние покои замка.
— Ох, ну надо же! — вырвалось у него.
— Бегом! — воскликнул посох. — Быстрей, пока он не опомнился!
— Но осторожно, — вмешался меч.
Парадная дверь внутренних покоев попыталась было нахально захлопнуться перед самым носом Курта. Однако такие мелочи не могли уже ни смутить, ни задержать его. Он просто плюнул на окованную железом и защищенную заклятьями поверхность — и наглую дверь разнесло в щепки.
Колдун напал внезапно. Курт уже хотел шагнуть в дверной проем, когда холодная сталь укусила спину. Как — и когда! — колдун успел избавиться от магической удавки, оклематься и выбраться наружу, одним Богам ведомо… но он успел — и даже чуть не убил Курта.
Курт развернулся в самый последний миг, и меч колдуна столкнулся с его собственным. А сам он наконец-то впервые лицом к лицу столкнулся с колдуном. Колдун был молод и… увидев его лицо, Курт понял, что пытался ему сказать меч. Человек с таким лицом должен умереть. И чем скорей, тем лучше. Есть люди, которые живут по недоразумению, по нелепой несчастной случайности — потому что они сами отказали себе в праве на жизнь, выбрав в качестве любимого дела нести смерть и страдания другим людям. У таких людей могут быть разные лица — но несмываемая печать украденной, не по праву утаенной жизни проступает на них сквозь любые прочие приметы. Есть люди, которых нужно убивать — потому что они перестали быть людьми.
Курт взмахнул мечом, но колдун с легкостью отразил выпад. Еще удар. Еще. Проклятый колдун был гибким, как лоза, и быстрым, как ветер. Дважды его
Курт уже не нападал. Он только защищался, и воздух крошился под частой сеткой тяжелых ударов. У Курта просто не было сил, чтоб призвать Силу, а сама она не приходила. То ли не считала колдуна серьезным противником, то ли полагала, что на сегодня она уже достаточно проделала — и крутитесь дальше, как хотите, а ей спать охота!
Курт уже собрался было запаниковать, но тут в ушах зазвенели незримые струны и неведомо откуда зазвучала разудалая эльфья песня. Одновременно с этим три подаренных Курту эльфийских бороды вдруг так немыслимо засвербели, что Курт взвыл, бросил и меч и посох, и обеими руками вцепился в свихнувшиеся бороды. В этот миг он едва ли понимал, что колдун вот-вот его убьет. Он со страшной силой скреб проклятые бороды — и вот одна из них наконец-то оторвалась! Колдун, издав победный рык, взмахнул мечом и… Курт запустил ему эльфьей бородой прямо в физиономию.
И борода приросла.
Мигом.
У колдуна больше не было лица. И головы не было. Одна сплошная, все увеличивающаяся в размерах борода. Курт дернул за вторую бороду — оторвал. Бросил. Прилипла. Дернул третью… Еще мгновение — и с колдуном было покончено. На его месте шевелилось нечто, напоминающее гигантского ежа. Вот оно дрогнуло, приподнялось, качнулось и испустило дух. Тонкий ручеек серебристого металла вытек из под «ежа» — все, что осталось от меча которым сражался колдун. Так, по крайней мере, подумал Курт. Кто знает, какие загадочные процессы происходили в этом… для чего даже и названия-то не подобрать…
Вокруг «дохлого ежа» склубился густой удушливый туман. Рассеялся. Вновь склубился. На сей раз легкий, серебристый. А когда рассеялся и он — на месте этого загадочного «кто-уж-там-его-знает-чего», в которое превратился колдун под воздействием трех эльфийских бород, вырос ослепительно прекрасный розовый куст. Во все стороны от него распространялось легкое праздничное благоухание. Нагнувшись, Курт поднял меч и посох.
— Отлично! — сказал посох. — Это целебный аромат. Он исцелит узников. Вернет им силы. Поможет предать забвению перенесенные страдания.
— А… все, что этот гад с ними сотворил? — спросил Курт.
— Сила его умерла вместе с ним, — ответил Мур. — Значит, умерло и все, сделанное с ее помощью.
— Если б оно и в самом деле было так — со смертью мага всегда умирали бы его деяния, — возразил Курт.
— Со смертью мага умирает только сам маг, — пояснил Мур. — А вот со смертью его Силы… это, знаешь ли, совсем разные вещи. Обычно, когда убивают черного мага, убивают лишь его самого — а сила его остается, дремлет, ожидая преемника. И она же держит все то зло, которое было совершено с ее помощью. Мало кому удается убить не только мага, но и его Силу. В данном случае мы имеем дело с эльфийской магией. Очень сильной. Она или минимальна, или радикальна. Эльфы по-другому просто не умеют. Эти бороды… это действительно нечто особенное! Все зло которое сотворил этот мерзавец, выгорело полностью. Узники будут совершенно здоровы… собственно, они уже в порядке — им осталось придти в себя и поверить в собственное спасение. Кстати, все эти воины…