Посол Урус Шайтана(изд.1973)
Шрифт:
Звенигора быстро расстегнулся, сорвал из-под сорочки широкий тяжелый кожаный пояс. Золото — вот что остановит аскеров, задержит их, пока стемнеет и его друзья будут на безопасном расстоянии!
Он открыл один из клапанов пояса, набрал горсть золотых монет.
— Аскеры! — закричал громко. — Я отдаю вам все, что есть у меня ценного! Вот, берите!
Он швырнул монеты на каменистый склон. Золотой дождь засверкал в лучах заходящего солнца, брызнул на воинов и со звоном рассыпался по камням. На какой-то миг аскеры остолбенели. Потом дружно пригнулись и
— Вперед! Гнев аллаха на вас, шайтаново отродье! — гремел Гамид. — На обратном пути все соберете!
Никто его не слушал. Нескольким аскерам посчастливилось — они сразу нашли по три-четыре монеты. Это разожгло зависть и жадность остальных. Началась ссора. Те, кто ничего не нашел, требовали поделить добычу поровну. Счастливчики, поддерживая друг друга, отказывались делиться.
Гамид бегал от одного к другому, просил, грозил, умолял. Но на него не обращали внимания. Тогда он в отчаянии завизжал:
— Паскудные шакалы! Вонючие гиены! Я перестреляю вас! Упеку на каторги, собаки, свиньи!..
Аскеры сумрачно притихли. Но ни один не изъявил желания оставить место, где можно было вмиг разбогатеть на тысячу курушей. Такое случается не часто!
Время шло. Солнце опустилось за далекие вершины гор. В долинах сгустилась тьма. Только западная часть неба горела багровым заревом и на вершинах было еще светло. Звенигора продолжал следить за своим отрядом — он уже поднялся на последний скалистый кряж и начинал исчезать за горизонтом. Если бы еще немного задержать аскеров, чтоб они не заметили в сумерках, куда он уйдет!
Но вдруг Гамид выкрикнул:
— Аскеры, не теряйте времени! У этого гяура много золота! Я знаю, он несет гайдутинскую казну. Догоним его — и вся добыча будет вашей! Вперед, смельчаки!
Сначала нехотя, а потом все быстрей и быстрей аскеры стали карабкаться вверх. Теперь они не отступят: их подгоняла жадность к золоту, заманчивая мысль о легкой наживе.
— Стойте, аскеры! — крикнул Арсен. — Все равно не догоните меня! Вот, нате последнее!..
Он снова широко разбросал по склону горсть монет.
Спахии вновь остановились. Напрасно Гамид кричал, грозил страшной карой, ругался — ничто не помогало. Его воины как обезумели — копошились в камнях и песке, отталкивали друг друга, выхватывая из рук кусочки холодного желтого металла.
Звенигора быстро надел на себя пояс, ставший значительно легче, и кинулся догонять товарищей.
Вскоре совсем стемнело. Когда он поднялся на противоположную гору и оглянулся, позади все было покрыто густой темнотой.
В гайдутинском стане беглецы позволили себе короткую передышку. Старый пастух-горец угостил их ужином, оседлал для всех свежих коней, принес из кладовки одежду спахиев. За ужином состоялся короткий совет.
— Думаю, нам не помешает переодеться, — сказал воевода. — По Старой Планине теперь рыскают, кроме Гамида, и другие отряды спахиев и янычар. Так наденем и мы на некоторое время их шкуру, чтоб ввести их в заблуждение. А султанский фирман станет для нас надежным тезкере — пропуском…
— Хорошая мысль, — сразу согласился Арсен, а в голове сразу родился другой план. Не зная, как отнесется к этому воевода, казак начал издалека: — Однако, друзья, мы должны сейчас обсудить, как доставить фирман на Украину. Время идет. Наступила весна. Через месяц-другой турки могут двинуться в поход…
Он замолчал, внимательно всматриваясь в каждого.
— Что ты предлагаешь? — нарушил наконец молчание воевода.
— Я предлагаю всем двинуться на Украину! Баю Младену надо долго лечиться. А с нами будет Якуб. Он и в дороге найдет лекарства… Под видом спахиев, везущих султанский фирман, мы легко преодолеем наш путь!
— Младену тяжело будет ехать верхом, — промолвил Якуб.
— Нам бы только добраться до Дуная, — ответил Арсен. — А там мы купим у валахов хорошую телегу…
Он вопросительно взглянул на воеводу. Тот долго молчал. Все ждали, что он решит.
Нарушила тишину Златка.
— Поедем, тате, — попросила тихо. — Все равно ты не скоро вернешься в отряд… А Драган — надежный юнак.
Младен лежал с закрытыми глазами на широкой скамье, застеленной одеялом. Якуб успел наложить новую повязку на рану, и острая боль начала постепенно утихать. Воевода думал.
— Я согласен, друзья, — прошептал он. — Наконец наша поездка к руснацким военачальникам причинит большой вред османам, а это на пользу Болгарии!
Звенигора облегченно вздохнул. Вот он, путь на отчизну!..
Замелькали, закружились в голове мысли, тревожно забилось сердце. Неужели через месяц-другой он будет на родной земле? Неужели вдохнет солоновато-горький полынный запах, смешанный с ароматом созревающего жита и кудрявого любистка? Принесет в Сечь кошевому отчет о своих странствиях в чужих краях да выпьет с товариством ковш жгучей горилки или игристого меда? Неужели наконец отворит скрипучие двери хатенки над Сулою, прижмет к груди поседевшую мать, онемеет от счастья, вглядываясь в дорогие сердцу лица сестры и деда?
Дыхание Арсена участилось. Прикрыл глаза, чтоб подольше задержать в мыслях картины родной земли, возникшие перед ним.
О родная земля! Ты как мать — единственная и неповторимая! И совсем необязательно, чтобы ты была самая красивая. На свете есть другие страны, полные волшебной красоты, где ласковый шум морского прибоя сливается с нежным пением радужных птиц, а запахи лавра или магнолии настояны на свежести южных ветров.
Ну так что ж!
Пусть ты скромнее в убранстве, пусть твоя красота не так заметна и не каждому бросается в глаза, но от этого ты не менее любима и дорога сыновнему сердцу, родная земля! Ты вошла в него вместе с молоком матери и шумом старой вербы у калитки, с плачем чайки у степного озерца и золотистым шорохом пшеничной нивы за селом, со звуками родного языка и девичьих песен по вечерам. Всем этим и многим другим, часто незаметным для глаза, ты, отчизна, вросла в сердце так прочно, что нет на свете силы, способной вырвать тебя из него и заменить другой…