Посол Урус-Шайтана [Невольник]
Шрифт:
— Митрофан, на вершине много камней… Пойди принеси каменюку для этого байстрюка. Да не мешкай! — Парень бросился к кургану, а Чернобай обратился к Звенигоре: — Только не думай, чёртово отродье, что мы тебя утопим. Нет, голубчик, это была бы слишком лёгкая смерть для такого… Мы посадим тебя на кол и подождём, пока он вылезет у тебя через горло… Вот какой смертью помрёшь, голубчик!.. Зато и на том свете закажешь всем за тридевять земель обходить Чернобая!.. А потом привяжем тебе на шею камень и кинем в озеро, на корм карасям. Чтоб и
Он говорил бы и дольше, так как картины предстоящих мук врага доставляли ему удовольствие, но парень вернулся с камнем, и отряд тронулся дальше.
Через час они выехали на торную дорогу.
— Скоро озеро, хлопцы, — сказал Чернобай. — Ещё вёрст пять…
Вдруг он замолк и начал прислушиваться.
— Вы ничего не слышите?
Все остановились.
— Будто всадник скачет, — неуверенно произнёс долговязый Митрофан.
— Не будто, а действительно всадник, — подтвердил другой парень, в белом башлыке. — О-о, слышите? Приближается сюда… Кажись, один.
Вдалеке слышался звонкий топот — конь мчался галопом.
— Кто-то спешит в Чернобаевку, — сказал Чернобай и обратился к тому, кто в башлыке: —Отъезжай с этим за кусты, а мы тут подождём — узнаем, кто это скачет…
Хорь дёрнул коня Звенигоры и остановился тут же, за кустом.
Топот приближался. Вот показалась тёмная фигура всадника — он мчался во весь опор. В мёртвой тишине ночной степи громко звенела мёрзлая дорога.
Заметив на дороге незнакомцев, всадник осадил коня.
— Кто такие? — выдохнул тревожно.
— А ты кто и куда направляешься? — в свою очередь спросил Чернобай.
— Я еду в Чернобаевку.
— К кому?
— К Петру Чернобаю.
— Я и есть Петро Чернобай. Что случилось? Что за спешка? Подъезжай сюда.
Всадник подъехал поближе, пристально вглядываясь в незнакомцев, готовый при малейшей опасности повернуть коня назад.
Но вот Чернобай поднял голову, и месяц осветил его лицо. Из груди всадника вырвался облегчённый вздох.
— Ф-фу, так и есть — хозяин! — Он подстегнул коня и приблизился вплотную: — Я от полковника…
— Что с отцом? — вскинулся Чернобай. — Ему хуже?
— Помирают… Просили, чтоб вы немедля прибыли к нему. Едем!.. Дорога каждая минута!
— Матерь божья! — вскрикнул Чернобай. — Успеем ли? У меня конь совсем загнан…
— Авось ещё поспеем. Однако мешкать нельзя!
— Едем! Герасим, ты со мной! А ты, Митрофан, с Хорем… — Он что-то шепнул ему на ухо и с места послал коня вскачь.
Герасим и посланец погнали коней за ним.
Хорь, ведя на поводу коня Звенигоры, выехал на дорогу и спросил:
— Что он сказал, Митрофан?
— Чтоб мы сами сделали с этим все, что надо.
— Черта лысого! Мне надоело таскаться по степи! Было бы хоть за что… Чернобай положил в карман полный кошель денег, а нам — кукиш с маком!.. Вернёмся домой — не на что будет и горло промочить.
— Так что ты надумал? — с расстановкой спросил Митрофан. — Порешить запорожца тут и не тащиться к озеру?.. По мне, можно и так. Чернобаю хотелось помучить его, а нам это ни к чему. Пусть лёгкой смертью помрёт!
— Ну и бестолковый ты, Митрофан, — пробурчал Хорь, поднимаясь на стременах, чтобы хоть немного сравняться с высоким, как жердь, товарищем. — Тебе разжуй и в рот положи!.. Я клоню к тому, что Чернобай за девчат нам не даст и злотого. А нам бы неплохо иметь с этой канители какую-нибудь выгоду…
— И каку таку выгоду? — вытаращил глаза парень.
— Давай догоним Али, — быстро зашептал Хорь, — продадим ему этого казака! Ты же слышал — он сам хотел его купить. Как ты думаешь, сколько он даст за него?
— Ты что — сдурел? — испуганно отшатнулся Митрофан. — Чернобай проведает — головы поснимает! У него разговор короткий!
— А откуда он узнает? Нешто сами разболтаем?.. Скажем: так и так… посадили на кол, а потом камень на шею и бросили в воду. Пусть нырнёт в озеро, поищет… Попросим Али, чтобы тоже молчал, а этого парня продал куда подальше, за море.
Митрофан заколебался, что-то соображая своим тяжеловесным умом.
— Ну, чего тут долго думать? — не успокаивался Хорь. — Татарин даст за него не меньше ста цехинов. Положим в карман по полсотне. Или у тебя их и так много есть?
— Кой черт! Даже пива не на что выпить. Шинкарю задолжал…
— А так враз разбогатеешь! Али заплатит, не первый раз с ним дело имеем… Едем, пока не рассвело. Если татары снимутся, ищи тогда ветра в поле!
Митрофан почесал затылок.
— Страшновато, правда…
Это означало согласие. Нетвёрдое, неуверенное. Но Хорю большего и не требовалось. Он быстро развернул коней и погнал обратно.
…Али долго не торговался. Пощупав мышцы Звенигоры, он понял, что перед ним наилучший товар и сразу же заплатил деньги. Окоченевшего казака сняли с коня и со связанными руками толкнули в толпу невольников.
7
Пленников гнали пешком. Только молодых красивых девушек, предназначенных для гаремов, везли на лошадях: то был ценный товар. Пожилых женщин и детей не связывали. Зато за мужчинами следили строго: по десяткам привязывали к сёдлам и тянули, как скот.
Звенигора в своей десятке шёл первым; руки связаны за спиной сыромятным ремнём, длинный крепкий аркан вокруг пояса неумолимо тянул все вперёд и вперёд — в Крым, в неволю, на смерть.
На второй день, когда отряд поспешно, чтоб не заметила издалека казацкая стража, переваливал через высокий холм, впереди встреврженно зашумели голоса.
У Звенигоры радостно ёкнуло сердце. Неужели запорожцы?
Он судорожно стал оглядывать округу, надеясь увидеть рассыпанный строй всадников. Но всюду только безлюдная даль. Чего же заволновались татары? Что их встревожило?