Посольский город
Шрифт:
Но близившийся лес всё равно мешал нам сосредоточиться. Некоторые деревья медленно уходили с нашего пути, насколько им позволяли корни, но большинство не успевали. Я вся сжалась. Торчавшие с боков ноги нашего экипажа косили похожие на канаты стволы. Позади нас взмывали вверх кожистые шары, болтая обрезанными корнями. Чем глубже мы уходили в лес, тем длиннее становилась их вереница. В заднее окно я видела, как кентавры переносили своих всадников через пеньки, похожие на бухты свёрнутых канатов, которые мы оставляли за собой. Раздавленных деревьев было немного: взлетели почти все.
— Проедем этот
Шарообразные кроны толклись наверху. Вокруг была тьма и многослойные тени, которые, как вдруг подумалось мне, могли скрывать что угодно: руины ариекайских построек или ещё что-нибудь столь же невероятное. За нами ложилась просека, а над ней клином уходили в небо оторванные деревья, пока верховой ветер не растаскивал их в разные стороны. Из-за просеки я и заметила, что самолётик качал крыльями, словно во время воздушного боя.
— Что-то случилось, — сказала я. Вытянув шеи, мы увидели, как самолётик полез вверх, а орудия на его носу полыхнули по другой, атакующей машине.
— Фаротектон меня подери, — вырвалось у Брена.
Спрятаться было негде. Куда ни поверни, след из взлетающих деревьев мгновенно выдавал нас с головой, оставалось только прибавить скорость, пока кентавры позади нас стреляли из винтовок. Раздались хлопки, и над облачками взрывов поплавками закачались деревья и их потрёпанные останки, волоча за собой хвосты из дыма и растительного вещества.
Шонас отстреливался из своего планера. На мгновение я подумала, что нас догнал его враг ДалТон и что я опять стала невольной участницей чужой драмы, но нападающий закладывал такие виражи, которые ни одному человеку не под силу. ЭзКел послали за нами ариекайское воздушное судно, чтобы не дать нам добраться до армии, к которой, как они поняли, мы стремились.
Кентавры рассеялись по пузыристому подлеску. Я слышала, как ИллСиб бормочут на Языке. Они объясняли Испанской Танцовщице, в чём дело.
— Может, я смогу… — начал Брен, и мне стало интересно, что он придумал. Планер перечеркнул небо, точно пущенный карамболем шар, и ушёл в землю, взорвавшись брызгами взлетающих деревьев. Илл и Сиб завыли, увидев, как погиб Шонас.
Мне не верилось в то, что ЭзКел пожертвуют ради нас целым летательным аппаратом, по крайней мере сейчас. Я завизжала, и земля разорвалась у нас под ногами.
Я очнулась от шума. Закашлялась, закричала и увидела над собой множественные глаза какого-то ариекая. Над его головой торчала искорёженная ходовая часть нашего аппарата, сквозь которую просвечивало небо и поплавки растений. Рядом со мной было мёртвое лицо другого ариекая. Сначала я подумала, что умираю. Я натянула эоли, а живой ариекай подхватил меня своим дающим крылом и потянул из перевёрнутого экипажа наружу, сквозь дыру в обшивке.
Я поняла, что с момента нашего крушения прошло всего несколько секунд. Споткнувшись, я навалилась на Испанскую Танцовщицу. Мы были на дне глубокой воронки, которую окаймляли растения, качавшиеся на обмахрившихся стволах.
Мёртвых ариекаев оказалось несколько. Живые выкарабкивались из развалин, волоча с собой Брена, Илл и Сиб. Оглушённый абсурд переминался с ноги на ногу, а раненый ариекай посылал его к нам, указывая на нас крылом. Мы услышали вздох, и с краю нашей насильственно очищенной поляны поднялось вверх ещё одно дерево, в корнях которого висел какой-то человек, всадник, сброшенный кентавром. Он цеплялся за корень, стремительно уменьшаясь, но корень оборвался, и он камнем упал вниз, без крика, а растение продолжало подниматься. Мы не видели, как он ударился о землю, но выжить он не мог.
Спотыкаясь, я лезла через покорёженное биологическое оружие. Когда смертоносный летун вернулся к месту взрыва, то не увидел живых. Мы следили за ним из укрытия в лесу. Покружив над воронкой, он улетел прочь, в направлении армии Безъязыких.
25
— Придётся идти пешком, — сказал Брен. — Дня два, наверное. Надо пройти лес насквозь. — Армия обогнала нас, но мы знали, что послоградцы не торопятся наступать, и ещё надеялись добраться до абсурдов раньше них. Однако успех нашего предприятия зависел от того, удастся ли нам обучить ариекаев. Каждые два часа мы давали отдых своим усталым, натруженным ногам, а заодно закрепляли с ними старый урок или опробовали новый. Сами ариекаи и их батареи казались неутомимыми. Не знаю, оплакивали ли они своих погибших товарищей, и если да, то как. Наш пленник спокойно топал впереди, слегка подавленный то ли обстановкой, то ли недавней атакой.
Брен выбирал направление с помощью какого-то ручного механизма. Темнота окружавшего леса, тёмно-синего от растительности, тревожила меня. Лес был полон шумов. Вокруг нас двигались какие-то диски и спирали. Местную фауну мы озадачивали — хищники не рассматривали нас как добычу, а потенциальные жертвы — как хищников, и потому нас не боялись, но и не трогали. Те, у кого были глаза, смотрели на нас с недоумением. Однажды кто-то из ариекаев сказал, что рядом с нами находится что-то опасное. Костеб/флоранши, огромный, как амбар, открывал и закрывал свои зубастые челюсти. Будь ариекаи одни, он наверняка напал бы, но присутствие нас, чужаков, укротило его инстинкты, так что мы их спасли.
Им удалось прихватить с места катастрофы несколько чипов, но не все. Так что пользоваться тем, что у них было, им приходилось с умом. Когда кого-нибудь из них припирало, он брал чип, уходил в лес и слушал голос ЭзКела, а потом догонял нас, слегка весёлый, но с ясной головой.
Мы шли до позднего вечера, пока лес не поредел и не сменился травянистой степью с разбросанными по ней отдельными деревьями, над которыми ярко светились Руины. Там мы вознаградили себя коротким сном: для меня главным оставалась учёба.
Вы как та девочка, вы та девочка.
— Господи Иисусе, — не выдержала я. — Да скажите же это, наконец. — Уверена, они волновались не меньше, чем я.
— ИллСиб, — сказала я. — Спросите у них вот что. Они знают, кто я? — Язык. Ариекаи забормотали. Она та девочка, которая… Я их перебила. — Я имею в виду, знают ли они, кто я на самом деле. Они знают, что значит девочка? Им известно, что я сравнение, но знают ли они, что девочка — это я? Что они думают о вас, ИллСиб? Сколько вас?