Посредник
Шрифт:
— Теперь можно говорить, — шепнул он.
— Не хочу, — шепнула в ответ Самми и протянула к нему руки.
Куинн поднял ее и отнес на постель. Самми на секунду приподнялась и сбросила шелковый халат. Куинн лег с нею рядом. Через десять минут они стали любовниками.
В подвале посольства техник и двое агентов ФБР лениво слушали звуки, шедшие к ним из розетки в плинтусе, которая находилась в двух милях от них.
— Уснул, — заметил техник. Все трое слышали мерное, ритмичное дыхание крепко спящего человека, записанное прошлой ночью, когда Куинн оставил включенный магнитофон рядом с подушкой.
Не понимаю, — сказал Патрик Сеймур, — как он может спать, когда испытывает такое напряжение. Я последние две недели сплю урывками и сомневаюсь, смогу ли теперь когда-нибудь спать нормально. У него, наверное, рояльные струны вместо нервов.
Техник зевнул и кивком выразил свое согласие. Обычно в Великобритании и Европе ему не приходилось много работать по ночам, тем более столько ночей подряд, как теперь.
Браун молча повернулся и направился в кабинет, в котором ему было устроено жилье. Он находился в этом дурацком городе уже почти две недели и постепенно приходил к убеждению, что британской полиции ничего сделать не удастся, а Куинн просто заигрывает с этим ублюдком, которому среди людей не место. Ладно, пускай Куинн и его английские дружки сидят на своих задницах хоть до второго пришествия, но лично у него терпение лопнуло. Браун решил утром собрать своих ребят и обсудить, не поможет ли делу немного старой доброй сыщицкой работы. Уже не раз случалось, что всемогущая полиция упускала из виду какую-нибудь незначительную деталь.
Глава 8
Почти три часа Куин и Саманта то занимались любовью, то шепотом разговаривали. Говорила в основном Самми, рассказывая о себе и своей работе в Бюро. Она предупредила Куинна о несносном характере Кевина Брауна, пославшего ее сюда и приехавшего в Лондон с восемью агентами, чтобы присматривать как и что.
Наконец она уснула крепким сном без сновидений, впервые за две недели, но Куинн вскоре разбудил ее.
— Ленты в магнитофоне только на три часа, — шепнул он. Минут через пятнадцать она кончится.
Самми еще раз поцеловала его, набросила халат и на цыпочках вернулась к себе в спальню. Куинн отодвинул кресло от стены, на всякий случай немножко похрапел, выключил магнитофон, после чего улегся на кровать и ус-1гул. Магнитофон на Гроувенор-сквер записал звуки, которые издает человек, когда переворачивается на другой бок и продолжает спать. Техник и двое агентов ФБР бросили взгляд на пульт и вернулись к карточной игре.
Зик позвонил в половине десятого. Он разговаривал более грубо и враждебно, чем накануне, — как человек, нервы у которого начинают сдавать и который, ощущая растущее давление, решил нажать сам.
— Вот что, умник, хватит мне зубы заговаривать. Надоело. Я согласен на два миллиона долларов, но это все. А если ты спросишь меня еще что-нибудь, я пришлю тебе парочку пальцев. Возьму молоток и стамеску и займусь правой ручкой этого щенка — а потом посмотрим, похвалит тебя Вашингтон или нет.
— Зик, да успокойся ты, взмолился Куинн, — Все в порядке. Ты выиграл. Как раз вчера вечером я сказал
Казалось, Зик немного успокоился, узнав, что есть человек, нервы у которого взвинчены еще больше, чем у него.
— И вот еще что, — проворчал он. — Мне нужны не деньги. Не наличные. Ведь вы, засранцы, вставите в чемодан какую-нибудь штучку. Алмазы. И нужно…
Он проговорил еще десять секунд и повесил трубку. Куинн ничего не записывал. Такой необходимости не было. Записывал магнитофон. Как установила полиция, Зик звонил из одной из трех уличных кабин в центре Саффрон-Уолдена, торгового городка на западе Эссекса, расположенного у автострады М11 Лондон — Кембридж. Через три минуты полицейский в штатском прошелся мимо будок, но все они были пусты. Звонивший растворился в толпе.
Тем временем Энди Ланг завтракал в кафе для служащих филиала Инвестиционного банка Саудовской Аравии в Джидде. Вместе с ним за столиком сидел его приятель и коллега, начальник отдела банковских операций, мистер Амин из Пакистана.
— Я весьма озадачен, друг мой, — заявил молодой пакистанец. Что происходит?
— Не знаю, — ответил Ланг. — А что?
— Вы знаете наш мешок с лондонской почтой? Я положил туда срочное письмо в Лондон и еще несколько документов. Мне нужен быстрый ответ. Когда я получу его, спрашиваю я себя? Почему он не пришел? Я поинтересовался в экспедиции, почему нет ответа. И они сказали мне нечто очень странное.
Ланг отложил нож и вилку.
— Что ж они сказали, дружище?
— Заявили, что вся почта задерживается. Все письма в Лондон сначала поступают на день в эр-риядскую контору, а потом уже идут дальше.
Аппетит у Ланга пропал. Под ложечкой у него засосало, но отнюдь не от голода.
— И как давно все это началось?
— Кажется, уже неделю назад.
Ланг вышел из кафе и направился к себе в кабинет. На столе лежала записка от директора филиала господина аль-Гаруна. Мистер Пайл хотел бы, чтобы мистер Ланг немедленно приехал в Эр-Рияд.
Он полетел дневным рейсом местной авиалинии. В самолете он готов был рвать на себе волосы. Задним умом всякий крепок, но почему он не отправил свой пакет в Лондон обычной почтой… Пакет был адресован лично главному бухгалтеру, а письмо с таким адресом, да еще надписанным его своеобразным почерком сразу бросится в глаза, когда почта ляжет на стол управляющего. Когда банк закрылся для посетителей, Ланга провели в кабинет к Стиву Пайлу.
В первой половине дня Найджел Крамер заехал повидаться с Куинном.
— Итак, вы договорились о выкупе в два миллиона долларов, — сказал он. Куинн кивнул. — Поздравляю. Для таких переговоров четырнадцать дней — это немного. Кстати, мой спец по психам прослушал сегодняшний разговор. Считает, что Зик настроен решительно и хочет выпустить пары.
— Придется ему подождать еще несколько дней, — ответил Куинн. — Да и всем нам тоже. Вы же слышали, он теперь требует не деньги, а алмазы. Чтобы собрать сколько нужно, потребуется время. Есть что-нибудь новенькое относительно их убежища?