Посредник
Шрифт:
— Ну вот еще! Теперь и этот пижон ко мне прицепился. Все строит из себя важного господина. Ладно, соедини меня с ним... — Сала переложил телефонную трубку в правую руку. — Алло... Я вас слушаю, Лафонн.
— Приключилась беда!
Вик — Барселона
— Приключилась беда! Я — в отчаянии. — Голос бельгийца был как бесцветный, казалось, вместо него говорит автомат. — Масло... то масло, что вы нам прислали на экспорт.
— Фиолетовый? Светится? — Сале казалось, будто все это снится в дурном сне. — Да что вы говорите!
— Это полная катастрофа. Супермаркеты забиты этим маслом, а от бутылок исходит свечение, от тех самых бутылок, что вы мне послали...
— Нет, Лафонн, нет! Я тут ни при чем! Я действовал... по вашему указанию. Будь они прокляты, ваши советы! Что же теперь будет?
— Это ужасно, предотвратить скандал невозможно... Везде одно и то же — ив Бельгии, и в Голландии, и во Франции, и в Италии... По радио только об этом и говорят. Вы же знаете, как общественное мнение чувствительно к вопросу о продуктах питания, особенно, если обнаружится хоть малейший дефект. — У Лафонна сел голос, казалось, он походил на звук, исходящий от мяча, из которого выпустили воздух. — А что еще будет, когда и газеты выйдут!
— Сукин вы сын! Я же не хотел подмешивать в масло эту вашу проклятую жидкость! Вы меня просто обманули тогда, во время разговора в аэропорту в Брюсселе! — Лицо Салы, до того красное, стало белым, вернее, обрело восковой оттенок. — Это — настоящий заговор против меня, все хотят разорить меня, мою фирму. Но... Посмотрим еще, кто будет смеяться последним.
— Мне, во всяком случае, не до смеха, — ответил Лафонн убитым голосом. — Пожалуйста, не отходите далеко от телефона! Я вас буду держать в курсе наших дел.
— Идите вы к черту! — Сала бросил трубку. Несколько мгновений взгляд его блуждал по бумагам, лежавшим на столе, потом он как будто неожиданно для себя заметил, что Салинас сидит прямо против него.
— Поняли вы, что происходит? — крикнул он ему. — Вы поняли, какую мне свинью подложили? Я так и думал, что вы все, умники поганые, подведете меня под монастырь! Зачем я только вам всем поверил!
— Так что же происходит? — Адвокат был до крайности заинтригован. — В чем дело, скажите все-таки?
— Все бутылки с маслом, которые я экспортировал Лафонну... точнее, на имя СОПИК, внезапно окрасились в фиолетовый цвет. Как вам это нравится? К тому же масло еще и светится,оно излучает свечение! Невероятно! И подстроено все это нарочно, чтобы окончательно меня разорить! — Отчаяние, видимо, полностью охватило Салу. — Этот удар я уже не перенесу, это для меня слишком...
Как и во все моменты, когда угрожала опасность, Сала велел призвать к нему Жаумета. Минут через десять тот чуть ли не бегом ворвался в кабинет.
— Жаумет, мы попали в еще более страшную переделку... — по голосу Салы чувствовалось, что он сам себя глубоко жалеет. — Масло, которое мы экспортировали СОПИК, неожиданно принялось светиться.
— Понятно! — Жаумет с полминуты раздумывал, сидя неподвижно на стуле и подобрав под себя короткие ножки. — Но не такая уж это страшная переделка, если вдуматься. Согласно документам, масло поставил нам Рольдан. Разливал его и наклеивал свою этикетку Гарсиа, экспортировалось оно фирмой «Ла Онрадес АО», ввозила в Европу СОПИК. Мы нигде не значимся в бумагах, относящихся к сделке, нет нас в платежных документах... так что это не наша проблема, это — проблема СОПИК. Ну и, конечно же, Лафонна, который взялся распределять эту чертову смесь по всей Европе!
— Да. Конечно же! — Сала, полуоткрыв рот, жадно слушал слова этого невзрачного человечка, который, судя по всему, в очередной раз спас его, прибегнув к хитроумным бюрократическим уловкам с документами. — Ты ведь совершенно прав!
Салинас молча наблюдал за ними, пораженный циничностью этих двух типов. Потом сказал:
— Сеньор Сала, мне нужно поговорить с мсье Лафонном.
— Попросите, чтобы вас соединили, — ответил тот пренебрежительно. — Аппарат перед вами!
— Алло! Лафонн слушает, — сразу же послышалось в трубке после того, как Салинас набрал брюссельский номер.
— Это Салинас. Я нахожусь у Салы, только что разговаривал с ним.
— А, это вы, Салинас! А я как раз хотел с вами поговорить. Послушайте меня! Прекратите это расследование! Вы меня слышите? Я приказываю вам немедленно прекратить расследование дела. — Лафонн говорил приказным тоном, исключавшим всякие возражения. — За свой гонорар не беспокойтесь. Я велю вручить вам еще чек на двадцать пять тысяч. Но — слушайте меня внимательно! — мы с этим делом покончили раз и навсегда! С этого же момента!
— Как вас понять?
— Видите ли, стряслось кое-что весьма серьезное. Мы в СОПИК провели совещание, и руководство приняло решение отстраниться от этого дела, выйти из игры. — Бельгиец говорил, будто диктовал машинистке приказ, который той нужно было тут же отстучать и после этого вывесить на стенке. — Одним словом, будем исходить из того, что украденное масло мы навсегда потеряли — и все тут. Что касается этого самого светящегося масла, то мы стали жертвой ловкого обмана со стороны поставщиков: они экспортировали нам вовсе не масло, а какую-то жульническую смесь. Вот так. Так что мы с этим делом покончили.
— Вы это всерьез говорите? Вы в здравом уме?
— Завтра же получите свой чек, в том самом банке в Мадриде, где мы с вами побывали. — И Лафонн, не ожидая дальнейших вопросов, повесил трубку, прервав на этом разговор.
Сала, которого разъедало любопытство, спросил:
— Что вам сказал Лафонн?
— Что они решили раз и навсегда покончить с этим делом. Знать ничего не знают об украденном масле, а тот продукт, что получили от вас — дело рук жуликов-контрагентов. Я так понял, точнее, Лафонн дал мне понять, хотя и не напрямую, что во всем считает виновным вас, сеньор Сала, — сказал Салинас, ни словом не обмолвился о намерении продолжить свои поиски, хотя он и получит очередной чек СОПИК.