Post-scriptum (1982-2013)
Шрифт:
Проснувшись, я все рассказала Жаку, ему было интересно только, на каком я была берегу и на какой мне надо было перейти. Во сне я видела его большим, как автобус, я объяснила ему, что была на Правом берегу и хотела там же и остаться, именно так. Это полицейский пытался заставить меня перейти через мост, но в любом случае Жак не это хотел сказать, я знаю, что Серж живет на Левом берегу, все это меня смущает.
16 марта
Сегодня вечером позвонили мама с папой. Только что умерла Фрида.
Мать Пемпи, двоюродная сестра папы, Фрида Биркин, впоследствии Дадли Уорд, когда-то была любовницей принца Уэльского, будущего Эдуарда VIII. Их связь быстро закончилась из-за Уоллис Симпсон. Она ввела моду на воротники с лентой, а в тридцатые годы вместе с принцем Уэльским основала Feathers Club [47] , согласно эмблеме принца – трем перьям, и устраивала благотворительные танцевальные вечера для сбора средств в помощь жителям бедных кварталов. Позже она вышла замуж за Бобби Каса Маури. Пемпи, когда ее муж Кэрол Рид умер, переехала жить в дом напротив дома моих родителей, а чуть позже Фрида поселилась в доме рядом, на Оулд-Чёрч-стрит. Так они и жили, по соседству,
47
Feather – птичье перо (англ.).
Дорогая, славная Фрида. Она в лучшем мире, но мне ее будет ужасно не хватать. Звезда этой женщины – оригинальной, неповторимой, witty, naughty, daring [48] – погасла, как мне будет не хватать ее смеха, ее неожиданных визитов. Она была веселой, избалованной, забавной, как никто другой, с виду беззаботной, на редкость мудрой. Ни у одной другой леди не было так приятно бывать в гостях. Обезоруживающая своей искренностью, страшно верная тем, кого она любила, с этим своим детским голоском, который вызывал у меня смех, равно как и ее смелые суждения и ее непорядочность. Все это похоже на некролог в местной газете, но стоит мне отметить одно какое-то качество, как в памяти тотчас всплывает другое. Какое счастье знать ее, пусть даже не очень близко, этого эксцентричного мастера комментариев, и какое счастье, что Шарлотта, Кейт и маленькая Лу были с ней знакомы, а о Лу она сказала: «Эта малышка далеко пойдет». «That divine baby» [49] , – сказала она, когда мы были у нее в последний раз, с ней тогда уже было трудно общаться, она вела себя крайне высокомерно и смотрела на меня с недоверием, решив, что я няня Лу, и даже папа не смог ее переубедить.
48
Остроумной, озорной, бесстрашной (англ.).
49
Этот божественный ребенок (англ.).
Дорогая, дорогая Фрида, если ты там, на небесах, посмейся надо мной вволю и обними дорогую Пемпи – ты ведь так долго ждала момента, когда можно будет соединиться с ней…
28 марта, Тунис
Весь день я провела в попытках отыскать fascinating Tunisia [50] . Я сфотографировала темного барашка и какого-то жалкого верблюда – и всё [51] . Мне хотелось увидеть жилища пещерных людей, они находились в четырех часах ходу, по словам чиновника из департамента культуры, еще он сказал, что Кайруан – интереснейшее место, которое нужно во что бы то ни стало посмотреть, и добавил, что город почти рядом, но мы добирались два часа и не смогли туда попасть! Там что-то около двадцати трех мечетей, но ни в одну нельзя войти, какие-то симпатичные парни пытались всучить нам ковры. Мы жутко устали! Но было очень весело, благодаря девочкам мы теперь знаем, что рука Фатимы означает семью, а две руки – две семьи и т. д., что, для того чтобы соткать довольно паршивый ковер, очень симпатичная женщина должна потратить семь месяцев жизни, что мечеть для нас закрыта, что верблюжьи какашки можно собрать и положить на время верблюду под хвост и что его верхняя губа разделяется надвое! Один из верблюдов все время крутился. Я поинтересовалась, почему у него завязаны глаза, и человек ответил: «Он болен вертянкой!»
50
Восхитительный Тунис (англ.).
51
Поездка в Тунис, чтобы принять участие в вечере Картье во время съемок фильма «Пираты» Романа Полански.
Перелет сюда был самым страшным из всех, какие я когда-либо совершала, это уже стало привычным: мой перелет на обратном пути в Лондон, перелет в Женеву на день рождения Жака; у детей рвота, женщины вопят. Бедная Шарлотта, вся зеленая, обхватила ладошками мордочку, я тоже сидела склонившись над гигиеническим пакетом, и холодный пот стекал у меня по шее к губам. Жак, тоже мертвенно-бледный, взял малышку Лу – единственную, кто неплохо себя чувствовал. Я проклинала себя за то, что все эти страдания из-за меня одной, мне хотелось вернуться и послать к черту всю эту поездку, особенно когда я видела ужас на лицах Шарлотты и Лолы. По громкой связи сообщили, что приземлиться невозможно из-за ветра, и все-таки мы сели, все прошло хорошо, любезные стюардессы, гирлянды из апельсиновых цветов, нас встречали как королев. Все были очарованы улыбкой Лу, и боже, как она улыбалась весь день! В отеле мы хотели поплавать, но в бассейне не было воды, только рабочие. Мы могли бы сейчас находиться в Неаполе, тут все грязно и безвкусно, гнетущее впечатление. Но люди милые и кроткие, и обожают детей, так что thank the Lord! [52]
52
Спасибо Господу! (англ.)
Я стала почти непьющей! Ни капли спиртного, только вода касается моих губ вот уже три дня! Ничего удивительного – после той жуткой ночи, которую я помню, будто она была вчера. Жак сказал, что хотел позвать врача, чтобы он сделал мне укол, потому что у меня были галлюцинации и я пыталась выпрыгнуть из окна. Я не помню ничего, даже то, что я выскочила из такси и рухнула на дороге. Немного болит рука и колено. У меня все внутри холодеет, когда я пытаюсь думать об этом. Я помню, что пыталась причинить себе боль; не будь рядом Жака, думаю, мне бы это удалось, но мне плевать на истерику, мне интересно, что бы я сделала, если бы со мной не было Жака. Он говорит, что я кричала в течение десяти минут, и он думал, что ему придется отправить меня под замок. А я ничего такого не помню, помню только, что весело болтала с Изабель Аджани, она была просто очаровательна, мы смеялись по поводу одной истории с гинекологами. Сказать по правде, мы заставили смеяться всех присутствующих на празднике; по случаю такого большого успеха я выпила белого вина, после того как прикончила одну или две бутылки красного. Я думаю, два приличных стакана водки с апельсиновым соком довершили мое падение, я умышленно приняла их за спиной у Жака, мы пили с Аджани, моей сообщницей. А потом – туман до самого утра! Ну да! Помню, я скверно себя чувствовала, но не помню, чтобы я падала на лестнице, проявляла какую-то необычайную агрессию или буйство, о чем мне с ужасом рассказывает Жак. Это и правда не смешно, а скорее жутко. Зато больше ни капли, не то – курс на Святую Анну [53] ! Я знаю, что это неразумно, это скорее крайности, но у меня или все, или ничего, как поется в песне, а что касается курева – или четыре пачки, или ни одной затяжки. Я не могу себя контролировать, не могу быть благоразумной. Я слишком слаба для того, чтобы выпить бокал-другой, и все, это баталия, а потом «железная рука», как говаривал Серж.
53
Больница Святой Анны – крупнейшая в Париже психиатрическая клиника. – Прим. пер.
7 апреля
Моей дорогой Кейт завтра исполнится 16 лет, тра-ла-ла-ла-ла! «Happy birthday sweet sixteen you’re not a baby anymore» [54] , – как поется в песенке. Ну вот, случилось! Моей малышке 16 лет. В этот вечер, в Лондоне, 16 лет назад она начинала свою жизнь. Джон, я и она – мы помчались в лондонскую клинику… Каким еще ребенком я была тогда, меня надо было взять за руку, успокоить, боль не стихала. Но какой же красивой, прекрасной была моя малышка Кейт, – и моей, моей, моей. И как я была счастлива. Мне кажется, прошло уже лет тридцать, и вместе с тем это было как будто вчера; закончилось детство, все загублено? О, надеюсь, что нет. Что она может помнить? Общество взрослых людей, несуществующий отец, импозантный отчим, какая прелестная, смелая и преданная девочка. Шестнадцать лет назад я и представить себе не могла нас здесь, в Париже, и шестнадцать радостных лет, в которых было все: счастье, тревога, раздражение, истерики, ярость, удушающая любовь, – да, моя милая Кейт, мой первенец, я заботилась о тебе, как любовник, я любила тебя и за маму и за папу, и я люблю тебя за весь мир, но у тебя, моя обожаемая, – у тебя свой мир. И это именно так. Сегодня наши дороги немного расходятся, это нормально, надо вылезти из кокона, чтобы стать бабочкой, но не забывай о моем сердце, а в нем ты – младенец, которому от роду день. Я, которая себя ощущала еще ребенком, я дала жизнь другому существу, такому красивому, как я горжусь тобой, happy birthday, моя прекрасная Кейт, необыкновенная Кейт, раздражающая своим едким шармом, я буду любить тебя всю свою жизнь, никогда ты не сможешь потерять ни меня, ни мою любовь, ты всегда будешь нужна мне. Будь счастлива даже и без меня, если так нужно, отыщи свою единственную дорогу, верь в себя, ты сильная, будь позитивна и осторожна с парнями – ты, кто вредит самой себе! Спокойной ночи, любовь моя, рожденная завтра, спи спокойно этой ночью у меня в животе, завтра наступит очень скоро, позволь мне предаться воспоминаниям, ведь ты напоминаешь мне мою молодость и с той поры служишь мне верной опорой. Я благодарна тебе за то, что ты была такой веселой малышкой, что сохранила свое простодушие, и обаяние, и терпимость, и способность сострадать и прощать. Благослови тебя Господь, моя дорогая Кейт.
54
«С днем рождения, милая шестнадцатилетняя девочка, ты уже не ребенок» (англ.). Песня американского певца Нила Седаки на слова Ховарда Гринфилда, впервые прозвучала в 1961 г. – Прим. пер.
9 апреля
Приехала Кейт, я подарила ей бриллиантовые серьги, которые выбирала вместе с Шарлоттой и Лолой. Потом день был немного грустный, я даже не знаю почему. Подозреваю, как всегда, что я думала о Серже, а Жак все делал как-то не так. Я хотела, чтобы он сделал подарок Кейт, мне казалось, что он об этом не подумал, но я ошибалась: днем он купил ей вместе с Шарлоттой перо. Потом я посчитала его эгоистом за то, что он приготовил обед себе одному, и решила, что он выглядит безобразно – потому что он вместе с Лолой был у парикмахера и позволил стричь себя какой-то девке, она постригла очень коротко; потом я хотела, чтобы он одолжил мне свое перо, а он положил его себе в карман, потом Серж сказал мне, что я красивая на фото во всю страницу в Matin Mag. Я купила журнал, показала его Жаку, а он и не подумал восхититься. Словом, множество каких-то ничего не значащих мелочей. Серж этим вечером забирает Шарлотту, мне по-прежнему грустно, и в моем злобном мозгу мелькнула мысль, что вот, Жак через несколько лет украдет у меня Лу, если я ему ее оставлю. Вот видишь! Прекрасное отношение. Однако Серж в разговоре по телефону был мил, как обычно.
Я знаю, почему я так много думаю о нем: потому что вчера вечером он сказал, что видел сон про нас обоих и что мы, как всегда, ссорились. «Кошмар!» – сказала я, а он так ласково: «О нет, нет, это было… мило». Думаю, поэтому я обозлилась на Жака.
Lost Song
Для того чтобы слова Сержа можно было петь, Филипп Леришом [55] разбирал его почерк и переписывал текст печатными буквами, потом я записывала все фонетическими знаками – потому что нередко слово было написано не в полном, а в сжатом виде, – с черточками наверху, обозначающими такты, мне также приходилось придумывать какое-нибудь новое слово, чтобы получилось спеть. Если я произносила слова не очень хорошо, на меня сыпались оскорбления, Леришом это знал, он оставлял первую дорожку, и мы потом совершенствовали запись. Сержу было на все это наплевать, его интересовали только эмоции и высокие ноты. После того как мы расстались, во всех его песнях говорилось о разрыве, мне было непросто их петь, а ему было непросто их слушать. Сквозь стекло кабины для звукозаписи я видела его расстроенное лицо, но после окончания записи он поднимал большой палец вверх в знак того, что я его не разочаровала, так было с «Baby Alone» («Малышка одна»), «Lost Song» («Утраченная песня»), «Amour des feintes» («Любовь притворщиков»). Никакого контракта у меня с Сержем не было, но он мне говорил: «Я должен тебе это» – и писал для меня еще с десяток песен. Он давал мне прослушать мелодии в фортепианном исполнении, записанные на магнитофон на улице Вернёй, а я должна была отмечать звездочкой на бумаге понравившиеся. Я усердно ставила звездочки и попутно видела, что до меня это делали другие, – по всей вероятности, Шарлотта и Леришом. Это укрепляло меня в моем выборе, но однажды, выбирая мелодии к «Baby Alone»
55
Он был артистическим директором моим и Сержа с 1975 г., мой альбом «Lolita go home» («Лолита, иди домой») и «L’homme `a la t^ete de chou» («Человек с капустной головой») – Сержа.
Конец ознакомительного фрагмента.