Постель не повод для знакомства

Халь Евгения

Сан Саныч побагровел, открыл рот, лихорадочно втянул в себя воздух и заорал:

— Я вам покажу сейчас Европу! Вы у меня сразу полетите в столицу Гондураса город Анус, причем без пересадки! У меня в отеле пипидастры! Да я вас всех! Я… всех… — он сжал кулаки и закашлялся.

В туалет влетел Леня. С одного взгляда оценил масштаб несчастья и миролюбиво заметил:

— Саныч, ты чего? Нормальные мужики! Глянь, как грамотно вентиль заткнули! — и обратился к "лебедю", который продолжал майкой зажимать вентиль: —Тебе работа не нужна, сынок? Я бы тебя взял. А то у меня тут все криворукие.

— Папаша,

я бы с радостью, — прогудел лебедь. — Руки скучают иногда по работе. Я ж всегда дома всё сам делал. И ремонт, и замену сантехники. Но это было на шарик. А на сытую старость руками не заработаешь. Теперь меня берут арабские, и не только, принцы, и за очень большие деньги. В вашем отеле такую зарплату точно не платят.

— А… ну это да, — согласился Леня. — Это конечно. Я бы сам к принцу пошел. Но воспитание не то. Да и возраст тоже. А ну-ка, помоги мне, раз уж начал, — он открыл чемоданчик с инструментами. — Подержи еще чутка. Пока я воду по всему стояку перекрою.

— Да не вопрос, — лебедь поднял мускулистую ногу в белом чулке, почесал о вторую ногу, и еще плотнее прижал майкой вентиль. — Редуктор захвати. Давление здесь скачет от низкого к очень высокому. Отрегулировать нужно.

Виктория

Шеф выходит в туалет. То ли деликатничает, то ли, действительно, приспичило. Артем, немедленно воспользовавшись ситуацией, обнимает меня и прижимает к себе.

Он целует меня в волосы, шепчет нежные глупости. А я столбом стою. Заклинило, как Железного Дровосека. Температура — минус пятьдесят. Тело молчит. Мозг тоже. Мне должно быть приятно, как минимум. Артем ведь красивый. Очень! У него накачанная грудь и сильные, но нежные руки. Он мущинский мущина. Что ж такое-то?

Нет, нужно привыкать. Я же только что согласилась быть его женой. Конечно, всегда можно отказаться. Но нельзя же сразу. Во-первых, пусть Марк прочувствует, каково это, когда предают. Мне так нравится, как он злится! Во-вторых, перед шефом уже просто неудобно. Как идиотка: одного жениха послала, за другого ту же уцепилась, а потом и его послала. Кончится тем, что Кинг Конгыч мне вообще ничего не даст. Даже три процента в доле гостиницы, потому что решит, что я на голову больная.

В кармане жакета звонит телефон. Отвечаю на звонок и тут же отнимаю телефон от уха, чтобы не оглушило. Из трубки доносится рёв Кинг Конгыча и испуганные всхлипы Зины, которая пытается его перекричать:

— Викуля, спасай! Лети в ресторан! Саныч сейчас убьет свою бывшую!

Мы с Артемом бросаемся вниз. Крики слышны еще на подходе к ресторану, в холле. Гости отеля испуганно оглядываются по сторонам.

Натягиваю на лицо резиновую улыбку и тараторю на бегу на трех языках:

— Все в порядке, дамы и господа! Это мы снимаем фильм. Ничего страшного! Искусство требует жертв!

А в ресторане в самом разгаре дикий скандал. Шеф, надсаживаясь, орет на Аэлиту. Рядом с ней переминаются с ноги на ногу здоровенные накачанные мужики в костюмах маленьких лебедей: снежно-белых пачках и веночках из перьев на голове. На белых пуантах россыпь блёсток.

— Саша, ты вандал! — вскинув подбородок, визжит Аэлита. — Это мужской балет самого Роллана Ликтюка! Да его на части рвут в Европе. Аншлаги дикие! Билеты за

год заказывают! Я еле их уговорила выступить у нас в отеле. Это при том, что их руководитель, сам Роллан Ликтюк, сказал, что ноги его в Москве не будет. Так наша элита из-за этого специально летает в Европу посмотреть их "Лебединое озеро". И после того, как они выступят на юбилее отеля, вся зарубежная элита будет селиться у нас. Даже принц Монако, потому что он их горячий поклонник. Я еще хотела пригласить Диву Алессандро, звезду мировой оперы и бурлеска, но у него всё расписано на полтора года вперед. А жаль. Наш отель стал бы первой площадкой, где он выступил бы в России.

— А Дива это кто? — вопросительно бурчит шеф.

Аэлита задыхается от возмущения. Она трагично заламывает руки, поднимает глаза вверх, словно просит небесные силы послать ей терпения, и страдальчески вопрошает:

— Как? Господи, вот как я столько лет могла прожить с варваром? С Кинг Конгом? С Навуходоносором? Дива Алессандро — это мессия современной оперы. Он призван в наш мир, чтобы спасти красоту и высокое искусство от тебя и таких, как твоя певица трусишками Иришка!

— А еще, папа, Дива Алессандро — это трансгендер, — негромко подсказывает Артем, мстительно глядя на Аэлиту. — Кастрированный трансгендер. Поэтому поет невыразимо прекрасным женским голосом. Единственный в мире уникум.

— Транс… чё? Это в смысле: ему сначала писю к носу подтянули, потом отчекрыжили, а потом в бабу перешили? — хрипит Саныч, задыхаясь. — Ты чё ж задумала, стерва ты оперная? Пипидастры без пиписки в моём отеле? Петушары у меня? Да хрена тебе! — он сжимает пальцы в мощную дулю и машет в воздухе перед носом Аэлиты. — У меня тут будут генералы ФСБ, генштаб, люди из самого Кремля. А ты мне пернатых гондурасов приволокла? Да передо мной после этого ни одна дверь не откроется. Меня сотрут с лица земли! Я месяц умолял группу "Любо нам", чтобы они здесь спели. Потому что их любят все. Потому что это наше, мужское, настоящее! А ты мне… ты! — он давится слюной и замолкает, пытаясь глотнуть воздуха, который явно не проходит в горло.

И вдруг сползает на пол, прислонившись спиной к стене.

— Папа, ты что? — Артем бросается к нему.

— Я в порядке, — шеф с трудом разлепляет вмиг пересохшие губы. — Водички… только… притарабаньте… мне… — он устало закрывает глаза.

— Саныч, миленький, я тебя умоляю, успокойся! — Зина падает на колени рядом с ним, гладит его по плечу и шепчет со слезами на глазах: —Тебя сейчас инфаркт хватит прямо здесь. Умоляю: не волнуйся, пожалуйста!

— А вы что здесь делаете, Мимоза Сергеевна? — брезгливо морщится Аэлита. — Идите в ваш чулан со швабрами и не вмешивайтесь в дела, не подлежащие вашей компетенции.

— Почему это чулан? — возмущается Зина. — У меня есть офис. Я кипер- хаус отеля, между прочим. Это вам не жук чихнул! И вообще у меня начальник есть. И нечего вам здесь командовать.

Порыв ледяного ветра проносится по отелю. У меня даже уши замерзают от взгляда Аэлиты. Она хищно раздувает ноздри и медленно роняет слова:

— Ваш. Начальник. Это. я. И вы уволены!

— Она не уволена, — орет шеф, с трудом поднимается на ноги и загораживает собой Зину. — У меня здесь такое же право голоса, как и у тебя. Ты не будешь увольнять моих людей!