Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти
Шрифт:
Но такое бесчинство было испытанным оружием коммунистов, которым население давно уже не верило, как и пропартийной прессе. Теперь не то. Теперь перестройка с её вседозволенностью и плохо контролируемой гласностью. Истлели те платки, что прежде легко накидывались на роток СМИ. Нынче любое никчемное изданьице само себе велосипед, само выдает информацию по своему усмотрению. Попробуй прикрикни, чтобы не высовывались с Кротовым, так визга в свой адрес не оберёшься. Заверещат на всех углах, что отдел демократически избранного городского самоуправления подавляет свободу слова. Так кадило раздуют, что и до центра, чего доброго, слухи дойдут.
В общем, «не пущать» не годится.
Но Курилова так легко не возьмёшь! У него остались два-три верных
А остальные? Каким манером обойти строптивых?
Опыт изворотливого партийца подсказывал Виталию Семёновичу, что каштаны из огня желательно таскать чужими руками. Не должна журналистская общественность, что б ей пусто было, заподозрить, кто стоит за ненавязчивой подсказкой повременить с широким муссированием острой темы. Нет, никто не будет запрещать освещения сенсационного события – Боже упаси! Но зачем, товарищи подчинённые, торопиться, хватать зайца прямо на скаку, как гончиепсы? Не лучше ли дождаться более выверенных фактов, опереться на трижды подтверждённое мнение экспертов? А в идеале – дождаться судебного вердикта. Словом, не пороть горячку, чтобы, не дай Бог, не подпустить читателю недостоверных фактов, дать отлежаться жареным материалам недельку-другую… И т.д., и т.п…. А там, глядишь, в городе стрясётся ещё что-нибудь необычное, и народ, переключившись на свежую новость, забудет о достославном гражданине Валерии Кротове.
Ну а те подневольные Курилову СМИ, что не прислушаются, высунутся, да и напортачат, – а напортачить в этом деле ой как легко, и сомневаться нечего! – пусть потом пеняют на себя. Таким спуску не будет, уж тут мэрия-то постарается потоньше размазать по стенке нарушителей законов и правил, глуховатых к начальственным командам!
Разработанная тактика показалась Курилову правильной. Осталось додумать, от лица какой конторы должен получить медийный мир его иезуитские запрещающие разрешения.
Чёрт, чего он парится? Дело-то проще простого. Пусть сделает его тот, кто больше всех осведомлён о Кроте, столь любезном сердцам градоначальника и депутата Мурина.
Витас подвинул к себе затёртый телефонный поминальник, пестрящий разноцветными пометками. Его верная палочка-выручалочка! Много лет собирался этот бесценный талмуд, сколько людей прошло перед начальником отдела по печати и СМИ, прежде чем их координаты оказались на замусоленных страницах. Кое-кто много бы дал, чтобы острой бритвой вырезать свой телефончик из этого опасного списка.
Палец привычно пополз сверху вниз по алфавиту, приостановился на букве «П», но вдруг снова метнулся к началу. Виталий Семёнович всегда успеет пересечься с «П». Сейчас нужно действовать быстро, а первым делом нейтрализовать один из самых больших источников опасности. На экранчике импортного кнопочного телефона высветился номер главного редактора еженедельника «Вечернее обозрение».
Глава 7
Должность главного редактора популярного городского еженедельника была для Бориса Ильича Триша лебединой песней. Большая часть его журналистской карьеры сводилась к заведованию отделом партийной жизни в официальной ежедневной газете «Зауральская правда». В советские времена региональным городам, имевшие население меньше миллиона, полагались лишь две газеты: общественно-политическая и молодёжная. Миллионники могли рассчитывать ещё на вечернюю прессу. И всё. Попасть в «большую» газету даже для очень толковых журналистов было делом сказочным, а уж в идеологический отдел и подавно: на партийную жизнь кого попало не сажали. По влиянию и значимости партийщики были почти равны руководителям изданий, к тому же почти всегда являлись негласными соглядатаями компетентных органов. Триш попал в СМИ с должности заведующего отделом шатающегося райкома партии, прихватив для верности гаденького, бесталанного, но вездесущего Ниткина, которого настойчиво рекомендовали
В эру расхристанной гласности в городе возникло несколько еженедельников нового толка, учреждённых, впрочем, теми же партийными аппаратчиками из красных поясов, или иных политических цветов. Так родилось и «Вечернее обозрение», куда опять же прежние партийцы пихнули Триша коротать денёчки до пенсии. При вступлении на пост ему открытым текстом объяснили, что он должен, как и прежде, строго слушаться новых хозяев и не переходить черту дозволенного. Где эта черта, тоже указали. И он, дабы не оказаться на улице, свято блюл наказы сверху, даже в ущерб материальным или карьерным интересам. От Ниткина требовал того же.
Борис Ильич к числу хомо пишущих отродясь не относился. Эпистолярный жанр осваивал в составлении различных партийных справок и докладов. В советской прессе для освещения партийных буден этого было достаточно, а в «Обозе» свои функции он ограничил хозяйственно-экономическим и кадровым кругом, да отслеживанием верности подчинённых задаваемому идеологическому курсу. За творческую сторону дела отвечал Сокольский, занимавшийся читкой сдаваемых корреспондентами материалов.
К Лебедевой Триш относился двояко. Как руководитель, он не мог не чувствовать, что в этой сотруднице развивается и зреет недюжинный потенциал. Ни один из корреспондентов «Обоза», да, пожалуй, и других городских таблоидов, не умел так легко добывать информацию, «схватывать» важную тему и читабельно подавать её. Получалось так, что Лариса, единожды подготовив с какой-нибудь организацией материал, завязывала с новым респондентом если не дружеские, то деловые отношения. У неё всюду были знакомства, она по любому вопросу быстро находила консультантов. Поэтому её корреспонденции, статьи и репортажи отличались и злободневностью, и глубиной, и чистотой фактуры. За ней не нужно было перепроверять подаваемые сведения. Благодаря чёткости работы Лебедевой газета уже не раз выигрывала судебные тяжбы, возникающие после некоторых её публикаций.
И всё же Тришу с Ларисой было неспокойно. Сдача «знаков» относилась к самым незначительным из её грехов. Лариса имела задиристый характер, что часто становилось предметом и внешних конфликтов вроде нынешнего неудовольствия банка, и внутренней редакционной напряжённости. Да и случай с ОБЭПовцами тоже показателен, хотя, к немалому всеобщему удивлению, Лебедева опять-таки победно вышла сухой из воды. Триш, пока эта дамочка числилась в штате, чувствовал себя сидящим на стуле с прикрученной к сиденью бомбой.
Словом, ершистая прима местной журналистики вызывала у профессионального аппаратчика желание то покрепче ухватиться за неё ради успеха газеты, то, в интересах собственного спокойствия, навсегда с ней распрощаться. Но главный редактор «Вечернего обозрения» никак не решался принять ту или иную сторону…
Теперь-то Лариса знала, сколько у неё знакомых! Город мигом наполнился новостями. По разным каналам и канальцам просочилось известие о том, что за подписью Лебедевой вышел острый материал о неординарном для нынешних мест событии из банковской сферы. До этого в их краях выдающиеся хакеры не водились, и писать о них не приходилось никому.
Одним из первых отзвонился Вадим, пресс-секретарь банка. Не ей, конечно, а Тришу; столь важной птице снисходить до какого-то корреспондента не по чину! Он поблагодарил газету и лично главного редактора за правильно поданный материал, вскользь поинтересовался, как на критику отреагировал ОБЭП, и был неприятно удивлён результатом. Банкирчик, видимо, полагал, что Ларису следовало бы морально высечь за непочтительность в отношении грозной силовой структуры.
Шли звонки от коллег, с которыми Лариса когда-то трудилась в многотиражках, и которых теперь жизнь разбросала по разным углам города. Кто хвалил, кто поругивал за излишнюю резкость, а кто и просто говорил, что она сумасшедшая, сующая свою бестолковую башку куда не следует.