Постепенное приближение. Хроники четвёртой власти
Шрифт:
– Ты думаешь, чинуши мэрии перестраховываются? – тихо и зло спросила Лебедева.
– Если бы только чинуши, было бы полдела. Но тебе ли Лорик, не знать, кто такой Валерий Кротов, и за какие ниточки он дёргает. Я, честно сказать, очень удивился, когда Триш всё же дал команду ставить твой материал. Предполагал ведь, что добром это не кончится. Так и вышло. Тебя только жаль – попала бедная баба в чужие разборки. Ладно, давай малость подлечим нервишки.
Сокольский плеснул Ларисе и себе, достал откуда-то коробку конфет, включил чайник и отключил телефоны, оставив рабочим только тот, что соединял с Тришем. Лариса, уже окончательно взяв себя в руки, постепенно отходила
На следующее утро прорезался телефон Алексея Вершкова. Лариса была рада поводу улизнуть для сбора материала. Два последних дня после разгона Триша она старалась как можно меньше бывать в редакции. Ей казалось, что все коллеги с ухмылкой глядят ей вслед. Так и надо этой выскочке! Возомнила, что начальство будет в каждый номер совать её жареные штучки! Остальные если раз в квартал нароют что-нибудь «эддакое», так и на том спасибо. А Лариска полоса за полосой знай печёт остренькое. Весь город о ней говорит, гонорары больше всех. И с прокуратурой-то она вась-вась, и с милицией, теперь вот и с ОБЭПом. Нет, голубушка, походи и ты у начальства в опале, посиди-ка на голом окладе!
Правда, как и прочил Сокольский, на следующий день главный опять вызвал её к себе. Пробурчал какие-то глупости про «сорвался, сам не знаю почему» и «какая-то муха укусила». Как обычно, велел брать информационной руды побольше, да кидать подальше. Кроме дела Кротова, разумеется. На этом извинения и закончились. Что поделать – сухарь Триш, сухарь и есть. А другого главного взять негде.
По дороге на встречу к Вершкову она снова думала о статусе четвёртой власти. Нилова, особенно если была навеселе, частенько со смешком говаривала:
– Кто-то, может, и обижается, когда нас, журналистов, называют продажными. А я так готова на угол выйти и на весь мир крикнуть: да, продажная я, продамся любому! Ну купите меня хоть кто-нибудь! Так что-то не кидаются покупать… Вернее, нормально платить за журналистские услуги. А чего плохого в том, чтобы нам за сочинения на заданную тему – то есть за заказухи разные – платили бы отдельные гонорары? Понравилось заказчику – пусть по-человечески раскошеливается. А то ты из кожи лезешь, а он и не думает хоть на йоту сверху приплатить. Официантам – все знают – чаевые положены. А журналисту почему нет? Потому что журналисты народ интеллигентный и принципиальный, могут и не взять? А вы попробуйте! Вы покажите сначала такого, кто при нашей тотальной нищете от лишнего рубля откажется? Это у нас в редакции почему-то считается, что платный материал – он точно такой же, как прочие. Значит, и расценивается по общей сетке. Да просто жмутся. Газеты ведь СМИ дотационные… На телевидении, особенно на центральном, люди получают сотни и тысячи долларов. Им за одну передачу столько прилетает, что можно жилье в Москве купить. А я лишнего куска колбасы не заслуживаю?
Лариса от души веселилась, представляя картинку, как сногсшибательная Алла торгуется на улице за лишний рублик к гонорару. Однако соглашалась с подругой в том, что заказные публикации – статья особая, к ним с обычным аршином не подойдёшь. Хорошая заказная статья обычно требует куда больше времени, знаний и сил, чем большинство рядовых корреспонденций. Она создаёт вокруг заказчика определённое
Но вопросик упирается в то, как и кем должны оплачиваться дополнительные усилия такого работника. Лично она уверена, что гонорары за платные материалы должны идти по особой сетке, а корреспондент вправе договариваться с заказчиком и о дополнительном вознаграждении.
Умница! Тебе бы в налоговой семинары проводить!
Рассуждая на тему, архи-болезненную для многих региональных газетчиков, Лариса добрела до городской прокуратуры. За дверями Лёхи слышался гул голосов, взрывы гогота. Приоткрыв дверь, она увидела целый букет веселящихся прокурорских.
– А, вот и пресса пожаловала! Заходь, Лара Петровна! – пригласил картавящий басок. Хотя они с Вершковым были на короткой ноге, обращаться друг к другу предпочитали с отчествами.
Лариса поздоровалась, слегка угомонив своим появлением весёлый настрой компании. Лёхины коллеги беззастенчиво разглядывали симпатичную гостью со строгими раскосыми глазами.
– Вот, Лара Петровна, сидим тут и не знаем, что делать. Хоть читателей вашей газеты спрашивай, как быть. Сами-то уже голову сломали…
Беда прокуратуры заключалась в пикантности одного момента. Два дня назад возле городской управы проходил давно запланированный и разрешённый митинг. Представители разношёрстных партий, движений и течений, как уже не раз бывало, развернули на освободившемся от снега газоне свои лозунги. Одни требовали чего-то от внешней политики, другие ратовали за справедливость в надвигающихся выборах, третьи добивались возврата на заводы государственных заказов. Были даже те, что настаивали на сохранении в городе популяции кедров, хотя таёжных великанов в их степном регионе отродясь не водилось.
В общем, обычная ни к чему не ведущая тусовка.
Все митингующие пристойно махали в сторону окон мэрии своими транспарантами. И всё обещало пройти тихо-мирно-протокольно, если бы не один оригинальный гражданин. Раздевшись до несвежих плавок, синел он под мартовским дождиком, держа в руках мокрый плакатик со словами «Ельцин – дурак!».
Как уж получилось, что милицейские патрули заметили этого манифестанта позже телевизионщиков и набежавшей толпы, а только в прямой эфир этот антигосударственник попал целиком, с головы до труселей. Весь город увидел в новостях бесштанного борца с существующей властью, да ещё очевидцы разнесли новость по народу.
Очухавшаяся милиция, конечно, быстренько прекратила крамольную манифестацию, сгребла смельчака и отобрала его бумажку, заодно досрочно разогнав и весь митинг. О скандальном политическом казусе тут же доложили папе города. Тот моментом накрутил хвоста и зазевавшимся патрульным, и телевидению. Было велено получить от распоясавшегося голого активиста опровержение его пасквильного выступления и завести уголовное дело об оскорблении чести и достоинства лидера страны.
Кропать материалы об оскорблении выпало прокуратуре. Два дня все присные, включая Лёху Вершкова (вот почему молчал его телефон!) работали с человечком, вконец затюкав его и запудрив мозги. К их счастью, он быстро подписал все бумаги и даже согласился посидеть в каталажке за свою неосмотрительность – ну, или в качестве жертвы режима.