Постепенное пробуждение

Левин Стивен

Есть история, иллюстрирующая важность нашего отношения к практике; в ней рассказывается о старом китайском крестьянине, который, после многолетних желаний обрести большее понимание, слышит наконец о том, что через их провинцию проходит известный наставник медитации. Закончив весеннюю посадку риса, он несколько дней идет пешком в поисках учителя; придя к учителю и его ученикам, он просит принять его. Днем ему дозволяют увидеть наставника. С величайшим смирением он предстает перед учителем и просит дать ему какую-нибудь практику медитации, чтобы он мог с ней работать, чтобы это дало ему какое-то прозрение, какое-то понимание загадок жизни, которые он видит повсюду вокруг себя. Наставник, увидев чистоту мотивов крестьянина, удовлетворяет просьбу и объясняет, что мантра, которую он собирается ему дать, облечена силой тысячелетнего употребления монахами

в монастырях его родины. На свитке мастер пишет по-китайски: «ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ». Крестьянин полон признательности и многословно благодарит мастера за помощь. Когда он собирается удалиться, мастер говорит ему: «Работай с этой мантрой каждый день и возвращайся ко мне через месяц – расскажешь, как у тебя идут дела».

Крестьянин возвращается домой и сейчас же развертывает свиток. Он начинает медленно читать мантру вслух и повторяет это несколько раз, чтобы лучше с ней ознакомиться. Но китайский иероглиф для слова «хум» по внешности очень сходен с иероглифом для слова «бык»; и вот крестьянин неправильно читает последнее слово. Он начинает внутреннее усвоение мантры следующим образом: «ом мани падме бык; ом мани падме бык; ом мани падме бык».

Он настойчиво трудится, чтобы поддержать действие мантры, снова и снова напоминает себе, что нужно возвращаться к практике; когда он пашет, он пашет для мантры; когда сидит, он сидит для мантры; когда он таскает воду, он таскает ее для мантры. И чем больше сил он отдает мантре, тем шире раскрывается его ум, тем глубже становится понимание. Проходят недели; ум становится все более ясным, он чувствует все большую признательность силе практики за раскрытие истины. Его жизнь расширилась, его взаимоотношения с женой и детьми лучше, чем когда-либо. К тому времени, когда ему нужно вернуться к наставнику, он чувствует себя счастливее, чем когда-либо прежде. Даже когда он снова идет по длинной дороге к стоянке наставника, он продолжает повторять мантру: «ом мани падме бык; ом мани падме бык».

Прибыв к учителю, он идет прямо к нему и говорит: «Я очень хочу поблагодарить вас за то, что вы дали мне эту практику. Целый день я повторяю: „ом мани падме бык, ом мани падме бык!“» Здесь брови мастера поднимаются вверх на два дюйма, и он восклицает: «Что такое?! Не „ом мани падме бык“, а „ом мани падме хум“. Наставник объясняет крестьянину, что тот каким-то образом неправильно понял мантру, данную ему мастером, что ему надобно чтить тот способ, которым она произносилась целые тысячелетия. Он велит крестьянину вернуться домой и заново начать практику.

После бесчисленных извинений крестьянин возвращается домой; он опечален и несколько пал духом. День за днем он старается ввести в ум новую мантру, но без особой пользы. Скоро он обнаруживает, что его ум наполнен смущением и сомнениями. Вернувшись к учителю в унынии и смятении, он умоляет его заново укрепить быстро разрушающуюся практику. Наставник улыбается про себя, признавая, что сила практики крестьянина заключалась в чистоте цели, которая во время их предыдущей встречи оказалась поколебленной. «Для тебя, – шепчет учитель, – мантра будет такой: ом мани падме бык; ом мани падме бык».

В ходе практики наступает такое время, когда чистота наших намерений будет всем, что мы имеем, и никакие слова не смогут оказать заметной помощи; когда вам кажется, что вы полностью затерялись и лишены надежды, просто отмечайте состояние болезненного смятения с терпеньем и какой-то глубокой нежностью; это все, что можно сделать. Когда мы просто сидим в данный момент, каков он есть, когда ум не обладает ясностью, и мы не обладаем способностью проникнуть через какое-нибудь глубокое препятствие, – такой способ действий может весьма великодушно дать нам возможность раскрыться для самих себя. Тогда мы просто практикуем сострадание и самоприятие, чтобы и далее очищать свой ум.

Самое большое, что может сделать книга, подобная этой, – подготовить нас к предстоящей практике. Чтение книги о медитации, как и чтение книги о плаванье, не перенесет нас на дальний берег. Слова так же пусты, как и помыслы; и только прямое переживание того, что происходит в данный момент, приводит нас к полному пониманию истины. Только благодаря собственному столкновению с препятствиями для нашей естественной мудрости мы начинаем постепенно пробуждаться.

25. Цветок

Когда мы начинаем пробуждаться, мы видим, как внутри нас что-то раскрывается, подобно цветку. Мы отмечаем,

что это «нечто» замещает наш образ того, какими должны быть вещи. Мы открываем, что мы не так уж твердо решаем всегда знать, кто мы такие. Именно переживание кажется самым важным; именно в бытии мы находим ценность. Кажется, что по мере того, как мы освободились от переживания обладания и просто даем возможность развернуться переживанию, цветок раскрывается все больше и больше, – больше и больше раскрывается сердце. И мы как-то чувствуем, что все пойдет хорошо, что вещи действуют именно так, как это предполагается. Иногда они болезненны, иногда вызывают экстаз; но каким-то образом все оказывается совершенным. По мере того, как мы проникаем все глубже и глубже, становится очевидным, что как раз ясность виденья питает наше раскрытие, тогда как сам наблюдаемый объект имеет мало значения. Нам трудно вообразить, как это мы когда-то могли не видеть прежде всего этого совершенства или как можем когда-либо его утратить вновь. Разве сможем мы когда-либо снова оказаться слепыми по отношению к тому, каким простым, легким, естественным, совершенным образом существуют вещи? Переживание – это просто само переживание. И если, вглядываясь в этот цветок, мы видим в нем момент жадности или эгоизма, или страха, мы видим здесь его в контексте этого совершенства, внутри этой ясности; и это подобно еще одному лепестку цветка. Мы видим, что все это естественно. Эгоизм не заставляет нас чувствовать себя отдельными. Мы видим, как естественно мы эгоистичны; но в этом виденье нет самоосуждения. Мы видим все просто таким, каково оно есть, – совершенным. Из-за этого нет необходимости быть отделенными. Мы полны прощенья к себе, полны освобождения, полны понимания. Все это существует, но это не мы. Это еще какой-то хлам. В нас есть место для всего этого. Итак, мы наконец становимся теми, кем всегда хотели быть, свободными от множества оберегаемых образов себя, от чувства нехватки, которая в прошлом служила причиной столь многих неудобств. Но мы видим, что нам необходимо освободиться даже от этого «чудесного я». Существо, которым мы стали, все еще остается отдельным, хотя и более здоровым. Продолжает существовать этот тонкий «кто-то», переживающий все это и желающий продолжения раскрытия. Существует кто-то, не вполне растворившийся, не исчезнувший; все еще остается кто-то, кто смотрит на совершенство вещей. И тогда мы понимаем, что для рождения плода цветок должен умереть.

Мы узнаем, что цветок существует всего лишь на более тонком уровне ума, что и его совершенство также оказывается понятием о том, каковы веши; и оно может стать тонким разделением, которое позволяет «кому-то» наблюдать совершенство всего происходящего. Мы видим, что должны не мешать цветку быть таким, чтобы он смог опасть и оставить нам плод.

Нет никакой возможности описать плод, так как неважно какими бы словами мы ни пытались описывать его, мы все еще описываем цветок. Плод не существует ни в уме, ни в языке. Ум дает форму цветку; но для того, чтобы проявился плод, нужно оставить привязанность к форме и к уму, нужно, чтобы выступило на поверхность наше первоначальное лицо.

Этот плод, созревший в существах, подобных Христу и Будде, не имеет семян; там нет ничего, что должно вновь родиться, нет желаний, создающих карму, нет жажды удовлетворения. Этот плод не погибает, а остается в качестве приношения всем тем, кто приходит позже.

26. Руководство-инструкция по медитации на умирании

(Медленно, впитывая, прочесть для себя – или другу вслух)

Приведите свое осознавание в тело. Переведите внимание на уровень ощущения, чувства в теле.

Почувствуйте тяжесть, плотность головы, когда она покоится на шее. Почувствуйте силу шеи, ее толщину, ее вещественность. Плоскость и твердость плеч.

Почувствуйте вес руки у плеча. Почувствуйте сбитость торса и тела. Почувствуйте толщину этого тела – сосуда.

Не гонитесь за ощущением. Просто получайте то, что возникает в этом теле, где мы обитаем.

Почувствуйте его плотность; почувствуйте силу тяжести, когда ягодицы покоятся на подушке, а колени касаются пола.

Почувствуйте возникающие ощущения то здесь, то там в этой форме. Множественные покалывания и ощущения. Кажется, будто они воспринимаются чем-то более тонким – телом опознавания, которое переживает ощущения плотного тела, которое воспринимает эти уколы и вибрации. Это тело легче, чем тяжесть, чем весомость сосуда. Это тело света.