Постигая Вечность

До Светлана

Да и сам альфонс оказался, видимо, не таким эффективным средством: вскоре Лизу постигла участь многих женщин преклонного возраста – перелом шейки бедра. Операция, лечение, инвалидное кресло… Все это обрушилось на нее два года назад. Она очень сокрушалась, что не сможет пойти на презентацию моего салона. Бомонды постепенно прекратились, вдвоем с Таей доживали они свой век. Тая у меня уже не работала – все ее время занимала Лиза. Я по-прежнему заходила к ним каждый день и вскоре стала замечать изменения: присмотревшись, поняла – не было уже

той чистоты и порядка. Однажды Лиза, виновато улыбаясь, сказала:

– Виолетточка, мне нечем вас угостить. Печенье, которое купила Тая, стыдно ставить на стол.

Я отправилась на кухню, открыла холодильник – сердце кольнула горечь: на полупустых полках сиротливой кучкой лежали сморщенные яблоки с битыми боками, маленький кусочек сыра, куцый обрубок дешевой колбасы.

– Лиза, с сегодняшнего дня продукты вам буду покупать я, – заявила я, вернувшись в гостиную.

– Нет, я не могу так обременять вас, – мягко возразила она.

– Вы меня не обремените. Я на машине – куплю себе и вам заодно.

Когда на следующий день я принесла ей продукты – отборные, свежие, она ахнула:

– Я уже забыла о такой еде, – растроганно произнесла Лиза, как на икону взглянув на меня.

– Не смотрите так, Лиза. Я ведь не почку свою вам отдала.

Денег, которые она могла тратить на питание, хватало лишь на половину того, к чему она привыкла. Оставшуюся половину тайно стала доплачивать я.

– Как вам удается покупать такие качественные и недорогие продукты? – часто удивлялась Лиза.

«Недорогие?! Если бы ты знала…»

– Я делаю покупки в одном и том же магазине уже много лет – у меня там большие скидки, – всякий раз заверяла я ее.

Но порой, под настроение, злилась: «Профессор философии, такая умная, а дура. Где халявщики-философы, где обокравший ее любовник? Профукала все деньги, а мне отдуваться. – Но тут же укоряла себя: – Виолетта, а она тебя просила? Ты же сама навязалась».

Была у Лизы племянница, но я ни разу ее не видела. А недавно она объявилась. В дверь позвонили. Открыв, я увидела незнакомую женщину – в ее взгляде и позе чувствовался вызов. Позади стоял щуплый, сутулый мужчина с выражением тупой покорности на лице. В облике обоих сквозили неустроенность и безденежье.

– Вы Виолетта? – Голос ее дрожал от вол-нения.

– Да.

– Я племянница Лизы.

– ?..

– Я знаю, вы обхаживаете мою тетю, положили глаз на ее квартиру.

– Где вы были столько лет? – с интересом разглядывая женщину, спросила я.

– Я часто уезжаю в длительные командировки.

– На Луну? Я предупрежу консьержа, чтобы вас ко мне не пускали.

– Я не к вам приду, к тете! – взвизгнула она в захлопнувшуюся дверь.

Утром, как всегда, зашла к Лизе.

– Виолетта, я хочу извиниться перед вами за племянницу, знаю, она была у вас. Представляю, что она наговорила.

– Она не успела.

– Что она с собой сделала… А ведь была таким прелестным ребенком… Но сразу после школы

вышла замуж, учиться дальше не стала – подряд родила троих детей. Муж оказался пьющим – всю семью тянет она одна, и, конечно, они очень нуждаются.

«Ну и помогала бы лучше им, чем тратиться на альфонса», – подумала я.

– Не обижайтесь на нее, – извиняющимся тоном промолвила Лиза.

– Я не обижаюсь. Из окна дорогого автомобиля гораздо легче сохранять прекраснодушный взгляд на существующую действительность, чем из окон переполненного автобуса. Мне всегда неловко перед теми, кто там теснится, особенно когда мы стоим рядом на светофоре.

– Но вы ни в чем перед ними не виноваты.

– Знаю, но неловкость чувствую и не хочу это чувство подавлять. Оно – как индикатор, напоминает, загораясь: «Что наша жизнь – игра… Сегодня ты, а завтра я».

– Да-а, – задумчиво протянула Лиза. – Человек таков, каким его делают обстоятельства.

– Вам не кажется, что в этом есть какая-то ненастоящесть? А быть порядочным, добродетельным просто так, независимо от обстоятельств?..

– Эта сверхзадача мало кому по силам. Бытие определяет сознание, – философски заключила Лиза.

На следующий день, едва выйдя из дома, я снова увидела эту парочку – племянницу с мужем. Они явно поджидали меня и, едва увидев, рьяно ринулись навстречу в той же последовательности: она, нервно-порывистая, – впереди, он, безвольно-понурый, – за ней. Я прошла мимо, не останавливаясь.

– Я знаю о ваших планах, но у вас ничего не выйдет, квартира тети наша по закону, – бросала она мне в спину дурацкие обвинения, не переставая семенить следом. Я не прислушивалась к ней, думала: «Повернуться и нагавкать на нее? Представляю эту сцену – мы, как две дворняжки, лаем друг на друга». Я остановилась и, резко развернувшись, едва не столкнулась с ней нос к носу.

– Вам не в чем меня обвинять, так же как мне не в чем перед вами оправдываться. Успокойтесь. Все, что есть у Лизы, – ваше. И перестаньте таскать за собой этого несчастного мужчину.

Племянница растерялась, и от этого выражение ее лица стало таким же глупым, как у мужа. Они выглядели очень жалкими…

Вечером Лиза мне сообщила:

– Завтра у меня юбилей. Жду вас к себе обязательно.

– ?! Вы прежде не отмечали дни рождения.

– В сорок лет я закрыла счет годам, а в восемьдесят его вновь можно открыть.

– Вам восемьдесят? Почему вы мне заранее не сказали?

– Потому и не сказала, чтобы вы не тратились. В моем возрасте лучший подарок – хорошее самочувствие, и его мне уже никто не преподнесет.

Перед сном я долго размышляла о событиях прошедшего дня: о том, что Лизе никогда не дашь восемьдесят лет, что моя бабулечка, ее ровесница, по сравнению с ней совсем старушка и о многом другом. Но разве могла я подумать, что это был последний день той жизни, в которую я уже не вернусь…

На следующее утро я проснулась рано, как обыч-но.