Посторонитесь! Лисица идет в Хокаге
Шрифт:
После очередной миссии я хотел сходить на встречу с Нару, но случилось то, чего так боялись все - на деревню напали.
***
Темные времена в моей жизни прошли. Я стала возвращаться в норму. Мне не приходилось страдать в одиночестве, теперь для меня это стало очевидным. Дни, когда я была потеряна прошли. Впервые лис успокоился. Меня перестали мучить кошмары и видения, я получила то, что нужно было для душевного покоя. Время и место. У меня была возможность обдумать весь свой жизненный путь, свои принципы и последствия моих действий.
Я
Мне никогда не нравились люди, но жизнь с Итачи изменила мою неприязнь. Поддерживая его заботу о судьбах других, незаметно для себя я действительно начала волноваться о этом. Такое заложено в каждом человеке. Доброта. Но не каждый находит силы подавить в себе ненависть и обиды. Некоторые делают хорошие дела лишь потому, что ищут искупления. Но ведь добро с мотивами перестает быть добром. То, что рождается из такого 'добра', всего лишь откупная монета, дань совести, чтобы заглушить ее.
Эта жизненна установка помогла мне поладить с людьми, окружавшими меня. Снятая маска безразличия и искренние слова стали располагать сильнее, чем угрозы и страх. Мой дар читать эмоции других помогал в создании хорошего впечатления. В этом плане я достигла пика своих сил, каждый человек для меня становился прозрачным и предсказуемым. Иногда ради забавы я заканчивала фразы других людей, вначале это вводило их в смятение, но затем вызывало симпатии. Им казалось, что я их понимаю. Такое нередко пугает, но в то же время радует.
Моё времяпровождение в камере последние дни наполнилось встречами и стало насыщенным. Ко мне приходили Какаши-сан, иногда сама Хокаге и дознаватели Ибики и Иноичи. Воля Итачи заключалась в защите Конохи, то же желание горело в моих родителях, и, чтобы их жизнь не стала напрасной, я переняла этот путь. Поэтому рассказывала все, что могло помочь деревне. Жители перестали казаться мне озлобленными и несправедливыми. Наверное, потому что я не попадалась им на глаза, а лишь наблюдала из своей камеры. Сидеть и ничего не делать было скучно, поэтому я прочесывала даром окрестности деревни.
Это помогло мне понять их, в чем-то даже простить. Думаю, перемена во взглядах отразилась на моей личной харизме, потому что окружающие стали гореть меньшей неприязнью ко мне.
***
Очередной день не предвещал ничего нового. Я должна была просто сидеть и ждать решения руководства деревни. Иногда со мной разговаривали охранники, делали они это с охотой, только опасались начальства, которое не одобряло такого общения.
Сегодня было необычно тихо. Никто не пришел - ни охранники, ни Какаши. У меня возникли неприятные предчувствия. Я использовала свой дар и прочесала местность в небольшом радиусе. Этого хватило, чтобы понять - деревне угрожает опасность. Я сконцентрировалась, выкладываясь по полной. Мой радар мог охватить область радиусом чуть более семи километров, но если рядом было много людей, это расстояние существенно уменьшалось. Зато чакру хорошо знакомого мне человека я могла найти практически на любом расстоянии.
Окунувшись в мир душевных и эмоциональных переживаний, я начала искать знакомых мне селян. Ненароком обнаружила Ируку-сенсея и своих одноклассников. Люди были напуганы, в панике искали укрытия, но среди всего бедлама были те, кто сопротивлялся и умирал. В их числе оказался Какаши-сан. Он дрался с неведомым мне врагом. Я не могла прочитать ни духовного состояния, ни намерений неизвестного. Обычно анализируя своим даром вектор, скорость и эмоции мне удавалось предсказать атаки противника. Но тут была тишина. Ощущение, будто бы джоунин сражался с пустотой или куклой.
Я была в смятении, Какаши проигрывал, в нем смешались самые разные чувства и эмоции. Долг и желание спасти деревню противились боли. Несмотря на раны, он трезво оценивал ситуацию, его рассудок не казался мне замутненным. Последним, что мне удалось распознать из его чувств, было самопожертвование. Он знал, что умрет, но делал то, что должен был, исходя из желания спасти других.
Это была не единственная жертва, жители умирали, отчаяние людей передалось мне. Я закрыла глаза. Их боль, предсмертные муки, мне всегда было неприятно убивать других из-за этого. Но я никогда бы не подумала, что захочу помочь тем, кто меня всегда презирал. Впервые мной двигало искреннее желание помочь. Я начала звать охранников. Чтобы помочь, нужен кто-нибудь, кто снимет печать с моего лба.
Никого не было. Я кричала, но на мой зов никто не откликнулся. Это стало волновать меня все больше и больше. Предсмертная агония Конохи передалась мне, вся боль, что царила там, наверху в полной мере ощущалась мной здесь внизу.
Хуже быть не может, так я думала. Но неизвестная напасть стала только страшнее. Земля задрожала, на меня посыпалась штукатурка. Я не видела, что случилось там, наверху, но судя по реакции жителей, что-то ужасное.
Чертова печать, из-за нее я даже не могу выйти из камеры. Она висела на мне с тех пор, как Пейн установил ее на меня. Жители Конохи и подумать не могли о том, чтобы меня освободить. Но я не могу их в этом винить. Что же делать? Как им помочь? От чувства беспомощности я начала стенать. Мои крики разносились по подвалу, но никто их не слышал. Все умирали там, наверху. Из-за меня.
– Неужели ты хочешь помочь им?
– Насмешливо пробасил внутренний голос.
– Ты?
– Я закрыла глаза, отправляясь в глубины своего подсознания. Передо мной тут же возникла знакомая клетка. Давно я к ней не подходила.
– Я думал, ты ненавидишь их.
– Многое изменилось.
– Смотрю, ты все не успокоишься.
– Ты хотел поговорить? Сейчас не самое лучшее время.
– Да, говорить гораздо лучше, чем кричать и плакать как маленькая девчонка.