Посторонним вход воспрещен

Леж Юрий

Ни слова не говоря, протянув руку из-за спины через плечо Рода, его сопровождающий поманипулировал толстыми, грубоватыми пальцами с натуральной — о, ужас! — чернотой под коротко остриженными ногтями над небольшой, едва подсвеченной изнутри панелькой, вмонтированной рядом с дверным полотном, и вновь сильно толкнул менеджера в поясницу…

«О, боже мой!» —

едва не прослезился от умиления Род, на мгновение забыв менеджерское легкомысленное отношение ко всем богам, кроме Мамоны. Невольный путешественник стоял на такой привычной, ярко, но не резко освещенной, отличной продуваемой легким, свежим, кондиционированным ветерком станции метрополитена, отделанной знакомыми и показавшимися после мрачных бетонных стен такими родными панелями под бледно-розовый, с прожилками, мрамор. И люди, люди… на платформе были люди, пусть и немного по вечернему времени, поджидающие уже плавно вкатившийся на станцию поезд, они были такими знакомыми и привычными по сравнению с гулкими пустотами лабиринта, что менеджер даже заморгал, старательно разгоняя накапливающуюся в глазах влагу.

И вновь, как это уже случалось в странных коридорах и обширных залах из серого бетона, Род будто бы выключился из действительности, автоматически пройдя в вагон, усевшись на привычное, излюбленное местечко с краешку, совершенно не замечая бросаемых на него исподтишка недоумевающих взглядов окружающих. Взлохмаченные волосы, посеревший воротничок рубашки, сбившийся набок цветастый, модненький на этой неделе галстук, дрожащие руки на коленях, и, главное — о, ужас! — слой пыли на ботинках — все это привлекало внимание к обычному, казалось бы, менеджеру среднего звена гораздо сильнее, чем выкраси он волосы в оранжевый цвет или зайди в вагон одетым лишь в фиговый листок…

Окончательно, как он сам посчитал, Род пришел в себя лишь в собственной, пусть и одолженной до окончательного выкупа у государства, уютной и показавшейся такой родной и защищенной от всяких бедствий квартирке. Моментально вымыв руки, скинув в утилизатор всю одежду, как делал он это ежедневно, чтобы с утра по распределителю получить новый, модный ежедневный комплект из нижнего белья, сорочки, брюк, пиджачка, галстука, ботинок, Род первым же делом подсел к домашнему терминалу, на несколько секунд приложив ладонь к считывателю физиологических параметров, и запустил программу-диагност. Плавные, успокаивающие волны зеленовато-синего света, льющиеся с экрана, буквально через минуту сменила ровная строгая надпись: «Серьезное волнение. Возможны последствия стресса. Рекомендуется немедленно принять препарат номер семь из домашней аптечки».

Успокоившись тем фактом, что ни к каким серьезным последствиям экзотическое путешествие по изнанке дома-города его организм не привело, Родион поспешно вытащил из шкафчика обязательную домашнюю аптечку, отыскал рекомендованный препарат и, даже не запивая водой, проглотил маленькую таблеточку, ощутив при этом некое моральное удовлетворение исполненным предписанием знакомого с детства диагноста…

…и лишь отходя ко сну на чистейшей разовой простыне, уже находясь в полудреме, Род вдруг вспомнил те загадочные слова, что пробурчал ему в спину незнакомец, не прощаясь — а чего прощаться, если и не здоровались? — вытолкнув менеджера из ужасных лабиринтов на привычную платформу метро. «Еще детям своим будешь рассказывать», — произнес тогда Севостьян. Но! нет, никогда и ни за что Род Печ не будет рассказывать о случившемся не только детям, которых у него еще нет, но даже коллегам по работе, соседям по столику в кафе или баре, любовнице или случайным партнершам по сексу из интим-досуговых фирм. Больше всего на свете он хотел, чтобы этого приключения просто никогда не случалось, а уж если такое невозможно, менеджер прекрасно понимал это даже в полусне, то пусть всё происшедшее забудется, как можно скорее…

Оглавление

Леж Юрий. Посторонним вход воспрещен