Постскриптумы

О.Генри Уильям

Дух не изменился, и на его лице была непроницаемая улыбка мудрости.

Они достигли наконец высочайшей вершины. Старик, который некогда был юношей, сказал, обращаясь к Духу:

– Дай мне яблоко Успеха. Я взошел на вершины, на которых оно растет, и оно принадлежит мне. Но поторопись, потому что странная мгла заволакивает мои глаза.

Дух протянул ему яблоко - круглое, румяное, прекрасное на вид.

Старик откусил от него и увидел, что оно сгнило внутри и обратилось в пыль.

– Что это?
– спросил он.

– Это было

когда-то яблоком Жизни, - сказал Дух.
– Теперь это яблоко Успеха.

ОТКУДА ЭТО ПОШЛО

– Вы бы лучше подвинули кресло немного назад, - сказал старожил.
– Я видел, как один из Джудкинсов только что вошел в редакцию газеты с ружьем в руке, и возможно, что будет маленькая перестрелка.

Репортер, собиравший в это время в городе кое-какие сведения для большого издания, быстро укрылся вместе со своим креслом за колонной и спросил о причинах такого возбуждения страстей.

– Это старая война, длящаяся уже несколько лет, - сказал старожил, между редактором и семейством Джудкинсов. Приблизительно раз в два месяца они палят друг в дружку. нет человека в окрестности, который не знал бы этой истории. Вот откуда это пошло. Джудкинсы живут в другом городе, и однажды хорошенькая барышня из их семейства приехала сюда погостить у некоей миссис Браун. Миссис Браун дала бал - как в самом высшем свете! чтобы показать свою гостью молодым людям города. Один из них влюбился в барышню и послал маленькое стихотвореньице в нашу газету "Наблюдатель". Вот как оно читалось:

ПОСВЯЩЕНИЕ МИСС ДЖУДКИНС

(Гостящей у миссис Т.Монткальм Браун)

В ту ночь ты на себе имела

Манто на царственных плечах,

Лишь розу, воткнутую смело,

Являя в черных волосах.

Вся - воплощение экстаза,

В румянце робкого стыда

Под яркими лучами газа

Стояла в зале ты тогда!

Это-то стихотвореньице и послужило поводом к войне!

– Не вижу ничего плохого в этом стихотворении, - сказал репортер. Оно довольно коряво, но не содержит в себе ничего оскорбительного!

– Ну, - сказал старожил, - само по себе стихотвореньице в том виде, как его написал автор, было в полном порядке. Беда началась в редакции. После того, как оно появилось, первой, кому оно попалось на глаза, была начальница отдела "В городе и в свете". Это - старая дева, и она нашла "царственные плечи" нескромностью и вычеркнула всю вторую строку. Затем заведующий объявлениями перенюхал по обыкновению всю корреспонденцию, полученную на имя редактора, и увидел это стихотвореньице. В номере должно было как раз идти объявление о том, что каждая дама может легко и навсегда стать блондинкой, и он нашел, что одобрительный отзыв о шевелюре иного цвета едва ли уместен. И он выбросил четвертую строку.

Затем появилась жена редактора, чтобы проверить, нет ли среди его писем квадратных надушенных конвертов, и пробежала стихотворение. Она сама была на балу у миссис Браун и, когда прочла строку, где мисс Джудкинс определялась, как "вся - воплощение экстаза", то вздернула нос и выцарапала строчку прочь.

Наконец взял стихотворение в руки сам редактор. Он лично заинтересован в нашей новой электрической сети, и его синий карандаш быстро вцепился в строку "Под яркими лучами газа". Позже зашел человек из типографии, схватил груду материала, в том числе и это стихотвореньице. Вы знаете, на что способна типография, если только ей представится случай, так что вот в каком виде стихотворение появилось в газете:

ПОСВЯЩЕНИЕ МИСС ДЖУДКИНС

(Гостящей у миссис Т.Монткальм Браун)

В ту ночь ты на себе имела

Лишь розу, воткнутую смело,

В румянце робкого стыда

Стояла в зале ты тогда.

– Ну, и, - закончил старожил, - Джудкинсы взбесились!

КРАСНОРЕЧИЕ РЭДА КОНЛИНА

Они говорили о силе убеждения великих ораторов и каждый имел что сказать в защиту своего фаворита.

Вояжер готов был выставить мировым чемпионом в ораторском искусстве Барка Кокрена, молодой адвокат полагал самым убедительным говоруном сладкого Ингерсолла, а страховой агент поддерживал кандидатуру магнетического В.К.П.Брекенбриджа.

– Они все болтают немного, - сказал старый скотопромышленник, пыхтевший своей трубкой и прислушивавшийся к разговору, - но ни один из них и в подметки не годится Рэду Конлину, который командовал скотом под Сэнтоном в восьмидесятом. Знали когда-нибудь Рэда?

Никто из присутствующих не имел этой чести.

– Рэд Конлин был прирожденный оратор. Он не был перегружен науками, но слова из него текли так же легко и свободно, как виски из полного бочонка через новый кран. Он был вечно в прекрасном настроении, улыбался до ушей, и если просил передать ему хлеба, так делал это, как будто защищал свою жизнь. Он был-таки человеком с даром речи, и этот дар никогда не изменял ему.

Помню, одно время в округе Атаскоза на нас здорово наседали конокрады. Их была целая шайка, и они угоняли по жеребцу почти каждую неделю. Несколько человек собрались вместе, составили компанию и решили покончить с этим. Главарем шайки был парень по имени Мулленс - и кряжистый же пес он был! Готовый драться - и при этом когда угодно. Двадцать человек оседали коней и стали лагерем, нагруженные шестизарядниками и винчестерами. У этого Мулленса хватило дерзости попытаться отрезать наших верховых коней в первую же ночь, но мы услыхали, вскочили в седла и бросились по горячему следу. Вместе с Мулленсом было еще человек пять-шесть.

Ночь была - зги не видать, и скоро мы настигли одного из них. Лошадь под ним была хромая - и мы узнали в нем Мулленса по огромной белой шляпе и черной бороде. Мы до такой степени были обозлены, что не дали ему сказать ни слова, и через две минуты у него на шее была веревка, и вот уже Мулленс вздернут, наконец! Мы подождали минут десять, пока он перестал дрыгать ногами, и тогда один парень зажигает из любопытства спичку и вдруг - ка-ак взвизгнет:

– Боже праведный, ребята, мы повесили не того, кого надо!