Поступь Мрака
Шрифт:
– Да так можно бесконечно искать! И находить! – вскричал Кардан, но видел в выражении Эльмира Третьего лишь фанатизм и закрытость от старого друга, коим являлся граф.
– Приступай, Энцо. Семья ди Ванэско будет послушной, иначе мои солдаты образумят их, как давеча образумили охрану.
Барвоа ухмыльнулся и подошёл ближе к столпившимся за отцом и дрожавшим от ужаса девочкам. Ведьмак медленно прошёлся вокруг них, вглядываясь в лица и открытые части тел, очевидно, стараясь выявить видимые признаки ведьмы, но ничего не нашёл.
– Раздевайтесь! – приказал он.
– Что? – нахмурил брови граф.
– Долой одежду, – уточнил Энцо и похабно ухмыльнулся. –
– Да как ты смеешь? – взревел Кардан, но окружавшие их солдаты быстро подняли арбалеты.
– Слушай его, дорогой граф, – мягко сказал Эльмир Третий. – Если хочешь сохранить семью, внимай Барвоа.
– Как это сделать, ведь ты лишаешь нас чести? – медленно спросил ди Ванэско.
– У некоторых выходит жить и без чести, но главное – они живы. В этом вся прелесть жизни – она вне идеалов и смыслов, коими мы наполняем свои поступки. И порой оказывается, жизнь главнее всех этих надуманных гордых предубеждений вроде чести и достоинства. Поверь, дорогой граф, ради жизни люди делают, что угодно, а ради жизни любимых и близких и подавно, – лишь пожал плечами король и скомандовал: – Бойцы, на счёт «три»…
– Стой! – сдался Кардан и понуро повернулся к жене и дочерям. – Делайте, как говорит этот грязный человек. Раздевайтесь!
Юлия помнила момент унижения как нечто туманное и эфемерное. Возможно, так память старается защитить людей, подвергающихся насилию. Только крики и плачь младших сестёр пробивались сквозь глухую стену отстранения. Когда последние разделись, Энцо Барвоа приказал выстроиться в линию, и под пристальными и похабными взглядами солдат женщины и девочки, прикрывая груди и лоно руками, повиновались. Ведьмак трижды прошёлся вдоль шеренги и ударом лёгкой палки с хлыстом на конце заставлял девочек опускать руки, чтобы окружающие разглядели их целиком. Подошёл к голому графу, который и не подумал прикрываться. Он лишь презрительно прошипел в лицо Энцо:
– Потом я найду тебя и размажу…
– Сомневаюсь, – улыбнулся ведьмак и крикнул:
– Всем повернуться!
Жена и дочери послушались и выполнили команду.
– Что это?! – послышалось неуверенное восклицание солдата с того края, где стояли самые юные девочки. У Юлии ёкнуло сердце, и она едва ли не подпрыгнула на месте. Отец выглянул из ряда и, никого не слушая, бросился к противоположному краю.
– А ну, стоять! Оттащите его! – разгневанно рявкнул король, и голого графа схватили и отвели от младшей дочери, рядом с которой стоял солдат и издалека, словно она заразная, тыкал в ягодицу ножнами от меча. Пятилетняя Глория, чувствуя на себе взгляды взрослых мужчин зажмурилась и заревела в голос.
– Не трогайте её! – вскричал отец, но один из солдат стукнул его в живот, и граф упал на колени, согнувшись от боли.
– Метка дьявола! – громко известил ведьмак, осмотрев Глорию, и солдаты отшатнулись в страхе.
– Это родимое пятно! – бессильно прошептал Кардан, но король перебил напуганного графа.
– Но именно оно позволяет нам определять ведьм! Смотри на неё, дорогой Кардан, погляди в последний раз! – Эльмир скорчил презрительную мину. – Мы не можем терпеть в наших рядах и среди близких ведьм! И потому должны очистить этот мир от них, помнишь?
– Она же дитё! – взвыл граф и заплакал. – Глория ничего никому не сделала! Она простое безобидное создание! Очнись, Эльмир! Не совершай глупостей! Не совершай непоправимого! Или я уничтожу твой трон и весь твой недалёкий монарший род…
– Тогда всё будет ещё проще, – процедил сквозь зубы уязвлённый король
– Ты настолько жалок, что не можешь вынести своих преступлений! Неужели думаешь, я не знаю, зачем ты здесь? Слухи дошли и до ди Ванэско. Зря ты встал на эту дорожку! Ещё вспомнишь мои слова, Эльмир! Ещё пожалеешь! – прокричал вослед граф и взвыл вновь, когда Глорию схватили и потащили к груде поломанной мебели, а к остальным дочерям и жене направились солдаты короля, доставая из ножен мечи и взводя арбалеты, чтобы совершить «очищение». Так охотники на ведьм называли убийство проклятых между собой. А Энцо Барвоа лишь довольно потирал руки. Сегодня для ведьмака было море работы.
Глава 2
Юлии опять вспомнилось лицо солдата, шедшего на неё с мечом. Похотливая улыбка, страждущий нагого тела взгляд, скользящий по юным соблазнительным изгибам и забирающийся гораздо дальше в тех местах, которые совсем не назначены показу, а наоборот, приличные люди всячески избегают их публичной демонстрации. И странное, неуместное и неожиданное подмигивание перед тем, как он воткнул меч в бок Юлии. Боль пронзила тело, и темнота не заставила ждать.
Девушка ощупала себя, пытаясь найти рану, что оставил солдат. Справа в боку болело, и липкая субстанция холодила пальцы.
«Я умру», – подумала Юлия, но призрак сестры довольно бесцеремонно перебил.
«И не надейся! Солдат лишь слегка оцарапал рёбра, чтобы ты, дорогая, лишилась сознания и вымазалась в крови».
«Но зачем?»
«Думаю, знаешь», – мрачно ответила Ваня.
И Юлию затрясло от внезапно осенившей мысли: тот солдат специально сохранил жизнь лишь из-за её красоты и… своего желания! Он хотел молодую графиню, как самец вожделеет самку, но из-за окружающих товарищей по оружию не мог сразу воплотить фантазии в жизнь, а сделал просто: ранил и сбросил в яму первой, чтобы никто не заметил, что девица жива. Он дождётся, когда солдаты напьются или лягут спать, спустится в яму и достанет бедную Юлию, чтобы надругаться над юной жертвой. Девушку ужаснула мысль о потере невинности, ведь речь шла именно об этом. Юлия была самая взрослая в семье, но руку и сердце пока предлагали только Лилии, да и то доходяга Ильрик Вронский стал слишком неудачным избранником – из-за этого хлыща король уничтожил семью ди Ванэско. И теперь похотливый солдат готовил Юлии более страшную судьбу, чем смерть. Девушка ранее и помыслить не могла, что станет мерзкой подстилкой для первого встречного солдата. Лучше бы смерть…
«Откатись незаметно к стене, – прервала невесёлые мысли Ваня. – Сейчас свалится тело».
И когда Юлия послушалась, что-то тяжёлое упало на её место, раскидав вокруг ошмётки гнилых овощей. Девушка почувствовала на лице частички влажных и смердящих продуктов, открыла глаза и постаралась не вскрикнуть, забыв, что призрак сестры запечатал её уста молчанием. Вытаращенными фарфоровыми глазами на неё уставилась семнадцатилетняя Лилия. Положение головы по отношению к телу не вызывало никаких сомнений в смерти сестры.