Потаенные места
Шрифт:
Ирен Хадли отшатнулась и, наблюдая за Робином, встала на безопасном расстоянии, словно ожидая, что тот яростно бросится на нее, обнажив зубы. Данное обстоятельство дало Пудинг возможность получше всмотреться в нее. Это была дама среднего роста, тонкая как прутик, наделенная своеобразным эльфийским изяществом, которое восхищало Пудинг. Темные волосы были подстрижены на уровне ушей, глаза, тоже темные, словно обведенные синевой, резко выделялись на бледном лице. Лицо было таким неподвижным, таким скованным, что Пудинг не могла представить его смеющимся. Выражение глаз было непроницаемым и наводило на мысль о китайской кукле. На ней был безупречный костюм всадницы – белые бриджи, твидовый жакет и широкий шарф, – так что Пудинг в панике принялась ломать голову, припоминая, получала
– Что ж, это было очаровательное приветствие, – произнесла Нэнси, делая шаг вперед.
На ней были обычная рубашка и слаксы [14] , аккуратные, но уже немного выцветшие. На ногах – старые, потертые сапоги. Волосы покрывал шелковый шарф, завязанный под подбородком.
– Это все летняя трава, сырая после дождя, мисс Хадли, – выпалила Пудинг.
– Ничего страшного. Я хорошо знаю об этом, – успокоила ее Нэнси, звонко шлепнула Робина по шее и окинула его взглядом знатока. – Довольно милое создание. Не слишком большой. Пожалуй, чересчур упитанный, возьми это на заметку, – сказала она, бросая на девушку строгий взгляд. – Что скажете, Ирен?
14
Слаксы – разновидность брюк со штанинами, расширенными в бедрах и суженными внизу.
– Ну, – глухим голосом произнесла, слегка вздрогнув, Ирен и сжала руки в кулаки, – кажется, он великолепен.
Последовала пауза, во время которой Нэнси одарила Ирен язвительной улыбкой, которую Пудинг хорошо знала, а потому шагнула вперед и протянула руку.
– Очень рада познакомиться с вами, миссис Хадли. Мистер Хадли говорил, раньше вы не часто ездили верхом, но я хорошо знаю Робина и гарантирую, что он смирен, как ягненок. В понедельник он даже не испугался, когда по дороге мимо нас проехал автобус, а все знают, сколько шума он поднимает и сколько дыма остается после него. Вы будете в совершенной безопасности, это я вам обещаю.
Она пожала руку Ирен – возможно, слишком энергично – и отметила нервозность молодой хозяйки, хотя глаза Ирен были стеклянными и пустыми, напоминая чернильные пятна. На мгновение Пудинг была озадачена и испытала душевную боль оттого, что очаровательный, солнечный мистер Хадли женился на столь холодном существе. Но потом ей стало ясно, что Ирен просто выглядит усталой. Совершенно истощенной.
– Ну, – сказала Ирен и сделала паузу, чтобы прочистить горло, – на самом деле я никогда даже не сидела на лошади. Не понимала, какой в этом смысл, когда у меня есть собственные ноги.
– Да, и машина, чтобы возить вас повсюду, – съязвила Нэнси. – Погодите, наступит зима, и от всего, что при колесах, здесь будет не много проку.
– О, верховая езда такое веселое занятие! И такая замечательная возможность увидеть мир, – добавила Пудинг.
– Мир? – отозвалась эхом Ирен, и в ее голосе прозвучала горькая нотка.
– Да. Ну… во всяком случае, здешние места, – поправила себя Пудинг. – Хотите, я оседлаю для вас Робина? Если пожелаете, могу повести его шагом на поводу, как обычно возят неопытных наездников. Чтобы вы почувствовали, каково это – сидеть на лошади. Вы просто проедетесь по загону.
– Сейчас? – спросила Ирен в тревоге.
– Да, почему бы вам не запрыгнуть в седло? Это единственный способ узнать, нравится вам верховая езда или нет. Алистер будет в восторге оттого, что вы решили попробовать! – оживленно воскликнула Нэнси, и на лице у Ирен появилось испуганное выражение.
– Я просто подумала… поскольку вы одеты для верховой езды… – промямлила Пудинг. На щеках Ирен Хадли выступили красные пятна. Она выглядела так, словно у нее не было другого желания, как, поджав хвост, убежать со двора. – Но в этом нет необходимости, конечно, – закончила девушка.
– Чушь. Сейчас самый подходящий момент. Куйте железо, пока горячо. Как вы собираетесь охотиться вместе с Алистером, если даже не хотите попробовать?
– Я просто… не думала… – пролепетала Ирен, находясь на грани
Нэнси смерила ее убийственным взглядом, явно не собираясь ей помогать, так что Пудинг вновь пришла ей на выручку.
– Что ж, в таком случае, хотите, я немного проедусь на нем в загоне, чтобы вы могли увидеть его в движении?
Ирен вздохнула с облегчением, а Нэнси, усмехнувшись, направилась к Проказнице, чтобы угостить припасенной в кармане морковкой.
Пудинг проехалась на Робине, делая круги, петли и восьмерки, шагом, рысью и легким галопом. Она даже заставила его сделать несколько невысоких прыжков. Девушка была настолько поглощена собой и так сконцентрировалась на показе лучших сторон своего любимца, что даже не заметила, как Нэнси и Ирен в какой момент перестали смотреть на нее и удалились. Нэнси пошла через поле на церковное кладбище, к могиле брата, а Ирен, по-видимому, вернулась в дом. Тяжело дыша, вспотевшая Пудинг повела Робина на поводу обратно во двор. Робин тоже пыхтел, и Пудинг забеспокоилась: а вдруг он, когда подрастет, станет слишком толстым для того, чтобы на нем ездить? Следующий час она провела, вычесывая скребницей [15] остатки зимней шубы Хохолка и поднимая при этом целые облака грязных серых волос – настоящая находка для ласточек, которые смогут выстилать ими свои гнезда. Девушка старалась не поддаваться разочарованию, возникшему после первой встречи с Ирен Хадли. Ей давно хотелось, чтобы рядом появился кто-то более или менее близкий по возрасту, с кем она могла бы совершать конные прогулки. Пусть даже таким человеком окажется настоящая дама, и к тому же из Лондона. Ну а если не ездить с ней верхом, то, по крайней мере, можно будет послушать ее рассказы о вечеринках, балах, богемных салонах и джазовых танцах, из которых, по мнению Пудинг, и состояла столичная жизнь. Но Ирен Хадли, хотя и вышла замуж за лучшего жениха на пятьдесят миль вокруг, выглядела так, будто готова была оказаться где угодно, только не на Усадебной ферме. Она напоминала китайскую куклу, мечтающую вернуться в свою коробку.
15
Скребница – железная щетка для чистки лошадей.
В час дня Пудинг зашла за Донни, чтобы пойти с ним домой на обед. Ее брат тоже работал на Усадебной ферме, помогая главному садовнику Джеремайе Уэлчу, которого все звали попросту Джем. Он был садовником на Усадебной ферме в течение сорока лет. Его загорелое тело, казалось, состояло из одних только костей и сухожилий, крепких, словно корни деревьев, и таких же коричневых. А еще Джем держал хорьков. Обычно один из них прятался где-то на нем, и если хорек почему-то отсутствовал, то специфический запах продолжал исходить от его хозяина.
– Привет, Джем, как ты? – крикнула ему Пудинг и помахала рукой.
– Эй, красотка, – ответил Джем, медлительно растягивая слова, как это делают в Уилтшире. – Твой Дон вон там, рыхлит землю под розами.
– Спасибо!
Розарий находился за высокими кирпичными стенами, защищавшими его от холодных ветров. Запах роз был такой же яркий, как их безумная цветовая гамма. Донни мотыжил почву в дальнем углу, закатав рукава рубашки и надев поверх нее коричневый фартук. Пудинг всегда удивляла ширина его плеч, бедер и талии, которые говорили о силе. Настоящей мужской силе. Она все еще отчасти ожидала увидеть долговязого паренька, каким он был, когда отправился записываться в армию. Он был достаточно высок, чтобы брату поверили, будто ему восемнадцать, хотя к тому времени ему исполнилось всего шестнадцать. Пудинг помнила, как восхищалась им в тот день, и теперь не могла думать об этом без жгучего сожаления. Она понятия не имела, что значит идти на войну. Донни вспотел, и хотя его мотыга была готова к работе, он стоял неподвижно, как столб. Иногда это с ним случалось – он впадал в оцепенение, пока кто-нибудь не приходил и не выводил его из этого состояния. Пудинг убедилась, что попала в поле зрения брата, прежде чем дотронуться до него, потянув за рукав, но он все равно вздрогнул.