Потемкин
Шрифт:
Главным талантом де Линя было умение дружить. «Очарователь Европы» проживал каждый день как комедию, которая готова вылиться в эпиграмму, на каждую девушку смотрел как на возможное приключение, из которого родится поэма, и ожидал, что каждый монарх жаждет быть покоренным блеском его острот. Польстить он действительно умел. «Какой бесстыдный лицемер этот де Линь!» — возмущался один из очевидцев его светской игры. И тем не менее он был другом Иосифа II и Фридриха Великого, Руссо и Вольтера, Казановы и королевы Марии Антуанетты. Ни в ком, как в де Лине, не отразился в такой степени дух космополитизма XVIII века: «Мне нравится всюду быть иностранцем... — говорил он. — Французом в Австрии, австрийцем во Франции, французом и австрийцем в России».
Письма де Линя переписывали, а его остроты повторяли во всех гостиных Европы — впрочем, для того они и сочинялись. Прекрасный писатель, он оставил непревзойденные портреты великих людей своего времени, в том числе и Потемкина. Его «Пестрые заметки» вместе
Потемкина принц привел в восторг. Их дружбе предстояло то разгораться, то затухать и остаться запечатленной в многочисленных письмах де Линя, хранящихся ныне в архивах Потемкина. «Дипломатического жокея», как он сам называл себя, приглашали на все приватные собрания, где императрица играла в карты, на прогулочные поездки и обеды в Царском Селе.
Неповоротливый Фридрих Вильгельм не имел в светском общении никаких шансов против де Линя, которого Екатерина объявила «самым приятным и легким в обхождении человеком, какого она когда-либо встречала, соединяющим глубокий оригинальный ум с детской проказливостью». Как-то раз, устроив в Эрмитажном театре спектакль, бал и ужин в честь прусского принца, Екатерина исчезла с глаз публики. Присутствовавшие на приеме недоумевали, куда она могла удалиться. Оказалось, она играла в бильярд с Потемкиным и де Линем. [415] Когда Фридрих Вильгельм уехал, ничего не добившись, Екатерина II Потемкин с облегчением вздохнули. Зато де Линя русские не хотели отпускать ни за что. Как истинный джентльмен, «дипломатический жокей» немного продлил время своего визита. В октябре Потемкин показал ему один из своих полков и наконец позволил отбыть, осыпав подарками. Потемкин не переставал спрашивать у Кобенцля, когда де Линь вернется.
415
Основные источники для портрета принца де Линя — Mansel 1992 и сочинения самого Ш.Ж. де Линя, а также неопубликованные письма его Потемкину в РГАДА и РГВИА, приводимые ниже. См. также: Miranda 1929. Р. 294; Ligne 1809. Vol. 2. Р. 71 (Линь Куаньи 8 авг. 1780); Mansel 1992. Р. 21, 29, 65, 93; Сб. РИО. Т. 23. С. 185 (Екатерина II Гримму 7 сен. 1780); Joseph II — Cobenzl. Vol. 1. Р. 53 (Кобенцль Иосифу II 17 сен. н.с. 1780); Harris 1844. Р. 287 (Харрис Стормонту 22 сен./З окт. 1780).
Именно этого и хотели австрийцы. Они расточали Потемкину комплименты; Кобенцль просил своего императора упоминать имя светлейшего в каждой «открытой» депеше.
17/28 ноября 1780 года Мария Терезия наконец освободила Иосифа от своей суровой опеки. В скорбных письмах, которыми обменивались Вена и Петербург, сквозила радость. «Император, — писал де Линь в письме к Потемкину 25 ноября, через неделю после смерти императрицы, — исполнен дружеских чувств к вам [...] Я имел истинное удовольствие убедиться, что они полностью совпадают с моими [...] Давайте мне знать время от времени, что вы меня не забыли». [416]
416
РГАДА 11.893.9 (Линь Потемкину 6 дек. н.с. 1780).
После того, как тело императрицы-королевы было погребено в Кайзергруфте — императорской усыпальнице в венской капуцинской церкви, — Иосиф мог начинать сближение с Россией. Потемкин подтвердил Кобенцлю серьезность своих намерений. Екатерина распорядилась, чтобы все предложения австрийцев поступали непосредственно к ней, а не в Коллегию иностранных дел — к «старому мошеннику» Панину. [417]
В это же время случилась и другая смерть — в разгар борьбы за союз с Россией между Австрией, Пруссией и Англией — в Москве умерла мать Потемкина, Дарья Васильевна. Екатерина узнала об этом по дороге из Петербурга в Царское Село; Потемкин находился в своей летней резиденции, Озерках. Екатерина настояла на том, что сообщит ему печальную новость сама, и изменила маршрут. Потемкин безутешно рыдал. [418]
417
Переписка. № 604 (Екатерина II Потемкину после 14 янв. 1781).
418
Corberon 1904. Vol. 2. Р. 287 (18 авг. 1780).
Сэр Джеймс Харрис, считавший, что союз России с Австрией поможет ему добиться своих целей, не понимал, почему в Петербурге отказываются заключать союз с Англией. Когда он спрашивал об этом Потемкина, тот отшучивался, ссылаясь на «дурака и вруна фаворита» — Ланского, на слабости самой государыни и «ловкую лесть» Иосифа II, внушившего ей, что она — «величайшая из царствующих особ Европы». Эти инвективы, может быть, и отражали искреннее раздражение Потемкина, так и не нашедшего способа управлять Екатериной, но в гораздо большей степени являлись тактической уловкой. Потемкин, разумеется, дурачил Харриса. [419] Тот наконец понял, что напрасно поддерживал Потемкина в его противостоянии Панину: если последний выказывал откровенную враждебность, то первый, несмотря на свою дружелюбность, Англией как политической союзницей просто не интересовался.
419
Harris 1844. Р. 321 (Харрис Стормонту 13/24 дек. 1780).
Харрис просил отозвать его из Петербурга, но Лондон по-прежнему требовал от него добиться альянса. Опору для своего нового плана английский посланник нашел во время ночных разговоров с Потемкиным. Для того чтобы Россия поддержала Англию в ее войне, говорил Потемкин, та должна предложить «нечто заслуживающее внимания». В ноябре 1780 года в шифрованной депеше к виконту Стормонту Харрис пояснял: «Князь Потемкин, хотя прямо не говорит этого, ясно дал мне понять: единственное, что может убедить императрицу стать нашей союзницей, — это уступка Минорки».
Это предложение кажется странным только на первый взгляд. В 1780 году Потемкин строил Черноморский флот и планировал распространить русскую торговлю через проливы в средиземноморские порты, и порт Магон на Минорке мог бы стать для его кораблей очень выгодной базой. Планируя раздел Османской империи, Потемкин был предельно осторожен и никогда не высказывал своего предложения напрямую — шла все та же игра, которую так любил Потемкин: строить воображаемые империи, ничем не рискуя.
Мысль о создании русской военно-морской базы на Минорке не оставляла Потемкина, тем более что Англия должна была оставить там запасов снаряжения и продовольствия на 2 миллиона фунтов стерлингов. Он ежедневно переговаривался с Харрисом и договорился о его аудиенции у императрицы 19 декабря 1780 года. Перед назначенным визитом он сам беседовал с государыней два часа и вышел «с самым удовлетворенным видом». Это был апогей их дружбы с Харрисом. «Однажды, поздно вечером, когда мы сидели с ним вдвоем, он вдруг принялся описывать, какие преимущества вынесла бы Россия из этого проекта [...] Он уже представлял себе, как русский флот стоит в Минорке, греки заселяют остров и он сам становится столпом славы императрицы посреди моря». [420]
420
Harris 1844. Р. 314 (Харрис Стормонту 13/24 дек. 1780); Р. 380-381 (Харрис Стормонту 14/25 июля 1781); Сб. РИО. Т. 23. С. 341 (Екатерина II Гримму 30 нояб. 1787); Harris 1844. Р. 275 (Харрис Стормонту 15/26 июня, 6/17 окт., 24 нояб./5 дек., 13/24 дек. 1780); Madariaga 1981. Р. 385-387; АКБ. Т. 13. С. 75-83 (АА Безбородко С.Р. Воронцову, июль 1785); PRO FO, SP 106/67 (Ч.Дж. Фокс лорду Гренвиллу 18 июня 1791); Harris 1844. Р. 431-432 (Ч.Дж. Фокс Харрису и Харрис Фоксу 19/30 апр. 1782); Р. 342-350 (Харрис Стормонту 13/24 мар. 1781,30 апр./11 мая 1781).
Екатерина оценила выгоды возможного приобретения, но сказала Потемкину: «невеста слишком хороша, тут не без подвоха». Похоже, разговаривая с ним, она не умела сопротивляться силе его обаяния и убеждения, но, как только оставалась одна, трезвость мысли тут же к ней возвращалась: российский черноморский флот еще не был построен. Она отказала Харрису и скоро убедилась в своей правоте — через некоторое время Англия потеряла Минорку.
Потемкин ворчал, что Екатерина «подозрительна, нерешительна и недальновидна», но снова наполовину лукавил. Харрис все еще хотел верить, что светлейший благоволит Англии: «Обедал в среду в Царском Селе с князем Потемкиным [...] Он так рассудительно и благосклонно говорил об интересах двух наших дворов, что я более чем когда-либо сожалел о его частых приступах лени и рассеянности». Он все еще не понимал, что главный интерес Потемкина лежит не на западе, а на юге.
Тем временем Иосиф и Екатерина договорились об условиях оборонительного трактата, включавшего секретную статью о Высокой Порте, но тут великое предприятие Потемкина натолкнулось на препятствие, которое сегодня кажется смешным. Речь шла о так называемом «альтернативе» — дипломатической традиции, согласно которой монарх, поставивший свою подпись первой на одном экземпляре договора, ставил ее второй на другом. Император Священной Римской империи, по титулу старший из европейских монархов, всегда подписывался первым на обоих экземплярах. Покорение Востока наткнулось на протокольную неувязку: Екатерина отказывалась признать, что Россия ниже Рима, а Иосиф не желал принизить достоинство цесаря.