Потемкин
Шрифт:
Князь пригласил Нассау и Миранду сопровождать его в инспекции маршрута императрицы. Потемкин знал, что успех путешествия Екатерины навсегда сделает его неуязвимым, а неудача погубит. Правители Англии, Пруссии и Высокой Порты с беспокойством наблюдали, как Потемкин строит города и корабли, угрожающие Константинополю. Крымскую поездку императрицы отложили из-за чумы. Недоброжелатели Потемкина утверждали, что путешествие не состоится, ибо показывать на юге нечего. «Некоторые считают, — доносил Кобенцль Иосифу, — что выполнить все необходимое для поездки попросту невозможно». [688]
688
Joseph II - Cobenzl. Vol. 2. P. 75.
5 января 1787 года, в 10 часов вечера Потемкин, Миранда и Нассау отправились в путь в одной карете. Они скакали всю ночь, трижды переменяли лошадей, остановились у
689
Anspach 1826. P. 144.
Князь осмотрел Крым, где Миранда увидел новый флот, войска, города и сады. Он пришел в восхищение от дворцов, приготовленных для императрицы в Симферополе, Бахчисарае, Севастополе и Карасубазаре, и от английских парков, создаваемых вокруг них Гульдом. В Севастополе, на балу в офицерском собрании, предложили тост за здоровье князя. «Он, к моему удивлению, покраснел и признался мне: «Меня застали врасплох». Насмешили Миранду «несколько офицериков, которые в прыжках и скачках ничем не уступали парижским щеголям». [690] Затем, осмотрев Инкерман, они вернулись в Симферополь, где путешественники два дня охотились, а князь занимался делами.
690
Миранда. 25 дек. 1786 — 20 янв. 1787.
Потемкина сопровождали регулярные эскадроны татарских всадников. «Пятьдесят всадников сопровождают карету повсюду, — сообщал жене Нассау-Зиген, — и повсюду, где мы проезжали, татары сбегаются со всех сторон, так что кажется, что находишься на поле боя». Миранда обратил внимание, как почтительно Потемкин обращается с муфтиями в каждом селении. Светлейшего сопровождали художник М.Иванов, который делал зарисовки, и музыканты — струнный квартет и украинский хор. Однажды Миранда застал Потемкина, который любовался «отличнейшим жемчужным ожерельем (или браслетом), инкрустированным брильянтами». Оно стоило так дорого, что, особа, купившая его у придворного венского ювелира, хранила инкогнито. Даже Иосиф II не знал, кто это, — и желал узнать. В конце концов Кобенцль для него эту тайну: Потемкин собирался презентовать ожерелье императрице во время ее южной поездки. [691]
691
Aragon 1893. P. 115 (Нассау-Зиген жене, янв. 1787); Joseph II — Cobenzl. Vol. 2. P. 86 (Кобенцль Иосифу II 2 нояб. 1786).
Попив чаю на английской молочной ферме, которой управлял мистер Хендерсон с «племянницами», путешественники направились в Судак, где осмотрели виноградники. Что касается солдат, то, по мнению Миранды, Киевский и Таврический полки «не могли быть лучше». В древней Кафе, где некогда находился невольничий рынок, а теперь рос новый город Феодосия, они посетили монетный двор, управляемый еврейским купцом Цейтлиным.
Каждую ночь и каждый переезд светлейший заполнял политическими и художественными дискуссиями, обсуждая достоинства Мурильо или преступления инквизиции. Его компаньоны чувствовали себя друг с другом вполне комфортно — может быть, слишком комфортно, и князь развлекался тем, что пытался стравить Нассау с Мирандой. Нассау, французского подданного немецкой крови, он подначивал, обвиняя французов в неблагодарности к России; Миранда присоединялся. Тогда Нассау объявлял, что все испанки шлюхи, почти поголовно больные сифилисом. Тут выходил из себя Миранда, и начинался спор, какая нация развратнее.
20 января они двинулись через степи обратно в Херсон: снова ехали всю ночь и завтракали в Перекопе. Мороз стоял такой, что «у некоторых из наших людей были отморожены лица и они оттирали их снегом, салом и т.д., — что помогает». Потемкина ждал его адъютант Боур. Прискакав за семь с половиной суток из Царского Села, он объявил, что императрица направляется на свидание с Потемкиным в Киев. [692]
Морозным днем 7 января 1787 года, в 11 часов, четырнадцать карет и 124 санные упряжки (плюс сорок запасных) выехали из Царского Села под артиллерийский салют. С обозом ехали сотни слуг; на каждой почтовой станции поезд ждали пятьсот шестьдесят лошадей. В свиту Екатерины из двадцати двух человек входили первые сановники двора, а также послы Франции, Австрии и Англии: Сегюр, Кобенцль и Фицгерберт. {77} Все были закутаны в медвежьи и собольи шубы.
692
Миранда. 20 янв. 1787.
Шестиместная императорская карета, запряженная десятью лошадьми и устланная коврами, была так высока, что в ней можно было стоять. В первый день в карете ехали государыня, Мамонов, статс-дама Протасова, обер-иггалмейстер Нарышкин, обер-камергер Шувалов и граф Кобенцль. Через день Шувалов и Нарышкин уступали свои места Сегюру и Фицгерберту, которых Екатерина называла своими «карманными министрами». [693]
В три часа темнело, и сани мчались по дорогам, освещаемым с двух сторон кострами. Императрица следовала тому же распорядку дня, что в Петербурге, вставая в 6 часов утра и занимаясь делами, потом завтракала в обществе «карманных министров», а в 9 часов снова пускалась в путь, останавливалась на обед в два часа и потом ехала до семи. Везде ее ждали дворцы; натоплено было так жарко, что Сегюра «больше беспокоила жара, чем мороз на улице». До 9 вечера играли в карты и беседовали, затем императрица удалялась и работала до отхода ко сну. Сегюр находил такое времяпрепровождение очаровательным; желчный Фицгерберт, оставивший в Петербурге любовницу, скучал. Он жаловался Иеремии Бентаму, что вокруг него «сидят на тех же стульях, едят те же блюда», что в столице, и вместо того, чтобы путешествовать по России, возят по ней Петербург. Императрица с Мамоновым останавливалась во дворцах, а свите выпадали то такие же роскошные палаты, то простые крестьянские избы. [694]
693
Сб. РИО. Т. 23. С. 392 (Екатерина II 19 янв. 1787).
694
Bentham. Collected Works. P. 525 (И. Бентам Дж. Уилсону 9/20 фев. 1787); Сегюр 1989. С. 417.
Направляясь на юго-запад, в сторону Киева, иностранцы наблюдали русские обычаи: «за четверть часа до появления ее величества» крестьяне «падали ниц и поднимались через четверть часа после того, как мы скрывались из виду». Поприветствовать императрицу стекались толпы, но она не придавала этому особого значения. «И медведя смотреть кучами собираются», — говорила она своему секретарю. [695] Императрица проехала по потемкинскому Кричеву, и Иеремия Бентам наблюдал шествие кортежа по главной улице, «украшенной ветками елей и других вечнозеленых деревьев и иллюминированной бочками смолы». Балы давались повсюду, каждый вечер. «Вот как мы путешествуем», — хвасталась Екатерина Гримму. [696]
695
Ligne 1809. Р. 65 (де Линь маркизе де Куаньи; принц присоединился к путешествию только в Киеве); Храповицкий. 17 янв. 1787.
696
Christie 1993. Р. 177 (И. Бентам 19/30 янв. 1787); Сб. РИО. Т. 23. С. 393 (Екатерина II Гримму 23 янв. 1787).
29 января государыня прибыла в Киев, где всему двору предстояло дожидаться, пока сойдет лед на Днепре. Сюда собрались «толпы путешественников со всей Европы». Дороги к Киеву были запружены каретами вельмож. «Никогда в жизни я не встречала столько веселья, изящества и остроумия, — писала графиня Мнишек, племянница Станислава Августа, - Наши обеды в грязных еврейских корчмах так изысканны, что, закрыв глаза, можно вообразить, что мы — в Париже». [697]
697
Segur 1925. Р. 222; Mniszech 1866. Р. 192.
Прибыв в Кременчуг, Потемкин стал проводить дни за слушанием концертов. «Была музыка и снова музыка», — не мог надивиться Миранда. Роговой оркестр сегодня, оратория Сарти завтра, украинский хор, квартеты Боккерини. Однако, прикрываясь маской беззаботности, Потемкин не мог не заниматься делами. Не все получалось так, как он хотел. Через два дня после прибытия Екатерины в Киев он делал смотр десяти эскадронам драгун. «Ни один ни к черту не годится, — записал Миранда. — Князь остался крайне недоволен». [698] Эскадрон кирасир под Полтавой даже не стали смотреть.
698
Миранда. 26 мар. 1787; Mansel. Р. 106.