Потерянная навсегда
Шрифт:
— Нет. Но мы встретились здесь, и он пригласил меня к себе. И я согласилась… погостить на его вилле. — Маргарита была уже почти спокойна, главное — он жив! А все остальное неважно.
— В России ему кто-нибудь угрожал?
— Понятия не имею. Но вряд ли. Во всяком случае, он со мной этим не делился.
— А вы приехали одна? — Взгляд сержанта стал настороженным.
— Нет. — Маргарита решила, что нет смысла скрывать, что она приехала на Крит с Артемом. Все равно он тут ни при чем.
— А с кем, позвольте узнать?
— С моим другом. Артемом Журбиным.
— И он отпустил вас к другому мужчине? Вот так просто и отпустил? — Брови сержанта взлетели вверх.
— Да. А почему нет? Мы же цивилизованные
— Мы все проверим. У вашего друга, насколько я понимаю, бывшего друга, которого вы поменяли на господина Бродского, были все основания желать сопернику смерти, — он усмехнулся, — и я его понимаю. Вы очень красивая женщина, мадам.
— Это не мог быть он. Мы с ним вечером, когда я вернулась с прогулки на Курнас, сильно ссорились. И только потом он ушел, а я осталась. Да он просто физически не смог бы этого сделать!
— А откуда вы знаете, когда это произошло?
— Да очень просто! Господин Теодоракис сказал, что машина взорвалась, когда Роман приехал и уже успел побывать дома, а потом решил поставить ее в гараж. Артем бы ни за что не успел! Да и откуда у него бомба?! Он и не знал заранее, что мы… Что я… Захочу вернуться к Роману!
— Вернуться? Интересно. У вас были отношения и прежде?
— Конечно. Это было два года назад. А потом… Потом он просто исчез из моей жизни. Вообще исчез.
— А потом вернулся? И вы его простили? И поехали на Крит вместе со своим другом? Очень странная история. Но, знаете, я склонен вам верить. Я ведь человек. И понимаю, что нет ничего на свете запутаннее личных, интимных отношений.
— Сержант! — вклинился Коста. — Мадам Маргарита очень устала и очень расстроена. Будьте мужчиной! Пусть она пройдет в дом. Наверняка она захочет поехать в больницу к своему жениху.
— К жениху? Все так далеко зашло? Ну что же, поздравляю!
Маргарита в недоумении уставилась на Теодоракиса, но тот лишь кивал, как китайский болванчик, и уже успел подхватить ее чемодан и сумку.
— Господин Бродский меня успел предупредить, что вы приедете. Он очень, очень волновался за вас. Не за себя! И очень боялся, что вы передумаете…
— Ну ладно, — полицейский вернул Маргарите ее документы, — но, мадам, вы еще нам понадобитесь.
Они уже пошли в дом, когда Маргарита вдруг вспомнила, что ей показалось, будто бы на пляже кто-то следовал за Романом. Стоит ли об этом говорить сержанту? Она не стала долго размышлять. Пусть у них теперь голова об этом болит!
— Сержант! — Она оглянулась, и полицейский остановился, не успев сесть в свою машину. — Я кое-что вспомнила!
— Что? Что-то существенное?
— Не знаю. Но, может быть, у вас появится версия. Когда мы с Романом встретились на пляже у моего отеля, недалеко от Ираклиона, мне показалось, что за ним кто-то следит. Возможно, я ошибаюсь. Но вряд ли. Какой-то худой, сильно загорелый мужчина, по-моему, брюнет, немного сутулый, и еще… — она прикрыла глаза, пытаясь восстановить картинку, — еще у него, кажется, слишком длинные руки, даже какие-то непропорциональные. Больше ничего не могу сказать.
— Вы уверены? — Подошел еще один полицейский, и они с сержантом переглянулись.
— Этого не может быть, Никас! — сказал напарник. — Просто не может быть! Он же погиб в той ужасной катастрофе, которую ему подстроили!
— Кто? — недоуменно посмотрела на них Маргарита.
— Спасибо, мадам, нам нужно срочно вас покинуть. Вы не представляете, насколько важные сведения нам сообщили! И еще, мы обязательно удвоим охрану в больнице! Димитрий! Свяжись по рации с отделением в Ираклионе! Пусть срочно удвоят охрану! Этот негодяй попытается повторить попытку! Никаких посетителей не пускать. Сообщить всем, что, возможно, Душан Петкович жив, и он жаждет отомстить Роману Бродскому. Черт! Как он мог
— Не так уж это трудно, — покачала головой Маргарита, — он, конечно, сменил фамилию, немного изменил внешность… Но… У него такой голос, который ни с каким другим не спутаешь. Если его этот человек услышал… Да и вообще-то узнать его вполне можно. Я его не видела два года, но у меня никаких сомнений не возникло, что это он.
— Да. Плохо, выходит, Интерпол сработал… Но не будем медлить. Время дорого! — Полицейские сели в свой довольно старый «Форд» и умчались, вздымая клубы пыли. Вторая машина, из которой никто при Маргарите не выходил, пустилась вслед.
— Пойдемте, мадам, — сказал Коста, — немного отдохнем, я сварю вам кофе, настоящий «Элинико», какого ни за что в Москве не попробуешь. Вы любите кофе? Вижу, что любите. Я отнесу ваши вещи в комнату, а потом позавтракаем и поедем в Ираклион, в городской госпиталь. Он там.
Они прошли через просторный холл с выложенным мозаичным полом, совершенно круглый, с двумя лестницами, уходящими на галерею второго этажа. Коста, пыхтя, тащил вещи Маргариты. В конце концов, миновав анфиладу, они оказались в большой и светлой, как и вообще все в этом доме, комнате. Она была обставлена мебелью, настолько похожей на ту, что в Москве украшала Маргаритину спальню, что на мгновение показалось, будто она дома. Удивительно. Как точно Роман выбрал эти апартаменты для нее! Хотя чему удивляться — он более, чем кто-либо другой, знал все причуды ее вкуса. Но почему он это сделал? Неужели же знал, что рано или поздно она окажется здесь? Она бросила багаж, не разбирая вещей, не переодеваясь. Ей даже кофе не хотелось, просто не стоило обижать Косту, и она спустилась вниз, найдя дорогу в гостиную без труда. Оттуда доносился божественный аромат кофе. Управляющий уже успел накрыть небольшой круглый столик, стоящий у широкого открытого окна, достигающего пола и выходящего на веранду, ограда которой была оплетена сочным плющом и свежей виноградной зеленью, среди которой уже завязывались крошечные плоды на плотно сбитых гроздьях. В гостиной царствовала старинная мебель красного дерева — громоздкие буфеты, забитые фарфором, громадный овальный стол, жардиньерки со стоящими на них античными вазами черно-красной керамики, стулья с неудобными прямыми резными спинками, обитые полосатой тканью. По-видимому, вся эта обстановка осталась от прежнего хозяина, что и подтвердил Коста, когда они принялись за кофе с маленькими миндальными печеньями и какими-то неведомыми Маргарите засахаренными фруктами.
— Здесь Роман ничего не менял. Решил вообще оставить по большей части все, как при господине Александре Старидесе.
— А что за история с его дочерью?
— О! Это очень печальная история. Его дочь Елена была журналисткой, репортером, как и ваш друг Роман. Он ведь тогда звался Денисом? Не так ли? Но я уже привык к его новому имени. Давно привык. Елена погибла от рук террористов в Боснии. И Роман был единственным выжившим свидетелем, который опознал бандитов. Они думали, что он тоже мертв, но оказалось, что у него просто тяжелейшая контузия после того взрыва в супермаркете… Он один видел их лица. И среди них оказался слишком известный там человек. Почему он оказался среди них? Никто не знает. Может быть, просто захотел тряхнуть стариной. Адреналина не хватало… Не знаю. Но это было для него роковым решением. Во всяком случае, организацию накрыли. И Интерпол помог Роману скрываться после процесса. За ним еще долго охотились те, кто ушел от наказания. Но потом что-то там у них произошло, была страшная катастрофа, считалось, что никто не уцелел. А вот оказалось, что один остался. Но, видно, опыт свой подрастерял, негодяй! К нашему счастью. Главное, Роман жив.