Потерянная
Шрифт:
Я оттопырила уши и проговорила:
– Ты издеваешься? Не чувствую я ничего. То было временное помутнение. Доволен? Хотя нет. Если влеплю тебе оплеуху, то почувствую, знаешь, что? Удовольствие. Я почувствую удовольствие!
Белоухий с минуту нервно пыхтел, уши хлопают, пальцы тихо барабанят по бедру. Он развернул меня лицом вперед, я облегченно выдохнула и поерзала на спине единорога.
– Разумеется, вы не пленница, – проговорил он и придвинулся ближе.
Лисгард взял локон гривы, поклацал языком, Арум со вздохом облегчения двинулся в самую гущу зарослей. Из нас троих он единственный, кому наплевать на разборки между эльфами. Главное, чтобы трава была сочной и мухи не кусали.
Едем молча. Лисгард тяжело сопит, буквально слышу, как шевелятся мысли в белоухой голове.
Арфолин сыпет переливами на разные лады. Серебряные струны плавно перекатываются под невидимыми пальцами, звук волшебным туманом растекается по воздуху. Лес тихо шелестит, словно подпевает магической птице, ветерок в верхушках свистит, качая ветками.
Белокожий неуверенно кашлянул в самое ухо, я нервно дернула кончиком и вытянулась.
Он немного помедлил, что-то еле слышно пробубнил под нос. Затем сделал глубокий вдох и начал:
– Миледи, прошу простить меня за резкость. Дело в том, что… Гм. В Великом разломе живут темные эльфы. Мы не видели их уже пять тысяч лет. Но защиту снимать не стали. Песни Арфолина заставляют их впадать в глубокий сон. Вывести из него может только ледяное молоко. Когда вы… Вы сказали, что хотите спать… Вы понимаете, что я подумал?
Я поерзала на теплой спине Арума, гладкая шкура приятно потерлась о кожу.
– Конечно, – сказала я с напускным спокойствием. – Я темный эльф, которого послали уничтожить твой город, разнести в щепки ворота и не оставить камня на камне. Что там еще полагается темным делать?
– Всякое, – хмыкнул он.
– Посмотри на меня, – продолжала я. – У меня хоть оружие должно быть. Но где оно спрятано? На, обыщи.
Я демонстративно растопырила руки и выпрямилась, Лисгард шумно сглотнул. Покосилась назад, краем глаза увидела, как заалели кончики ушей.
Он чуть наклонился к уху и неуверенно проговорил:
– Миледи, позвольте…
Жирная сирфида налетела, как ураган, и попыталась приземлиться мне на лицо. Я замахала руками и отклонилась в сторону, муха только раззадорилась и принялась кружить перед носом. Потом зависла на пару секунд и опустилась на гриву единорогу.
Я сердито посмотрела на сирфиду, мысленно пообещав прихлопнуть, если не уберется. Муха будто поняла. Она неспешно развернулась, прозрачные крылышки затрепетали, как паутинка. Сирфида зажужжала и вальяжно улетела.
– Какая миледи? – бросила я через плечо. – Сейчас больше на лешего похожа, чем на эльфийку.
Для пущей убедительности всклочила волосы, пыль с них поднялась небольшим облачком и осела на белокожем. Он демонстративно прокашлялся и замолчал.
Я прислушалась – сопит и хлопает ушами. Хотела сказать что-нибудь извинительное, но решила, что поздно. Пришлось выпрямить спину и делать вид, что очень занята разглядыванием местной растительности.
Проехали около получаса. Спиной чувствую, как Лисгард усиленно пытается найти тему для разговора, аж мурашки по позвоночнику бегают. Но пока не получается, и молчание нарушает только лес.
Ветерок шумит в кронах, иногда срывает ослабевшие листья и гоняет по воздуху. Арфолин поет серенаду на разные лады, похоже, их тут целая стая, или, может, это один и тот же перелетает с ветки на ветку.
Сквозь шум леса уловила едва заметное плескание, механически сглотнула. Уши сами зашевелились, стараясь настроиться на правильную волну. Во рту давно пересохло, еще в деревне хотелось пить, а когда посадили в ализариновую клетку, вообще поплохело.
– Надо остановиться у реки, – сказала я осипшим голосом.
Белокожий странно посмотрел на меня.
– Откуда вам известно? – спросил он.
– Что известно?
– Про реку, миледи.
– Да слышно же! – изумилась я и всплеснула руками. – Прислушайся.
Высокородный вытянулся, корпус отклонился назад, уши встали торчком и зашевелились, как у зайца.
– Хм… Эта река слишком далеко, чтобы слышать, – проговорил он настороженно.
Я раздраженно заметила:
– Или кто-то страдает тугоухостью.
– Вы на меня намекаете?
– А здесь есть еще кто-то? – поинтересовалась я.
За спиной послышалось недовольное ворчание, высокородный проговорил:
– У меня хороший слух. Как у всех эльфов.
Я всплеснула руками и простонала:
– Вместо того чтобы утолять жажду, мы занимаемся пустым трёпом.
Лисгард окинул меня недоверчивым взглядом, но повернул Арума и направил сквозь высокие кусты.
Единорог, как таран, с хрустом попер через заросли, топча широкими копытами норы. Белоснежные зубы зверя с шелестом срывают листья, он довольно жует и кивает головой.
Белокожий молчит, не понятно, о чем думает.
Спустя еще полчаса вышли к невысокому обрыву. Река плавно журчит, поток изгибается в излучинах, собираясь пушистой пеной на валунах. По краям разрослась осока. Деревья опускают ветки к самой воде, тихо шлепая листьями. Частое кваканье доносится откуда-то из запруд.
Жабы умные – специально попрятались в зарослях, чтоб цапли не нашли. Зато мелкая мошкара роится над самой серединой реки. Тоже разумный выбор, там свободно от кувшинок и лягушки не достают.
Я привстала на единороге и сказала:
– Дай мне слезть.
Лисгард спешился, помог мне опуститься на землю, хотя все больше убеждаюсь, что это лишнее.
Я одернула юбку, немного потопталась в траве, мягкие стебли приятно защекотали стопы. Затем подошла к склону и сползла к воде. На песчаном бережке тонкая серебристая кромка, от нее пахнет елками и магией.
Шагнув вперед, я опустилась на колени. Из воды на меня глянуло правильное личико с желтыми глазами, темными чувственными губами и аккуратным носиком.