Потерянное Освобождение
Шрифт:
Коракс в смятении перевел глаза на человека, который спускался по трапу. Тот показался ему ничем не примечательным. По правде говоря, он был настолько невзрачным, что Корвус не заметил в нем ни единой отличительной черты. Он был среднего роста, с темными волосами и смуглой кожей. Телосложением он был не крупный и не худощавый, совершенно нормальных пропорций, не намного превышающий склонившихся перед ним изможденных людей. Он был облачен в свободные одежды из белого льна, и без украшений, если не считать золотой цепи с кулоном в форме орла с распростертыми крыльями, сжимавшего в когтях молнию.
Глаза человека были столь же невыразительными,
Он не мог совместить воедино эти два изображения. К Корвусу приближался богоподобный, грандиозный властитель, но внутри него мерцал крошечный невзрачный человечек. Наконец, когда разум Корвуса уже был не в состоянии сопротивляться чарам, он увидел новоприбывшего так же, как его последователи, и его мгновенно заполонило желание склониться перед странником.
Он попытался побороть этот инстинкт. Корвус сражался, чтобы его люди больше ни перед кем не стояли на коленях. То, как новоприбывший влиял на его людей, встревожило Корвуса. Прищурившись, он продолжал смотреть на него, не в состоянии определить, какое изображение было истинным, а какое всего лишь иллюзией, пока странник неспешно шагал по феррокритовой площадке.
— Кто ты? — задал вопрос Корвус. — Что ты сделал с моими людьми?
Странник бросил взгляд на повстанцев, которые с обожанием взирали на него, и Корвусу показалось, будто он удивился. Его светлые волосы огненной волной разметались по плечам, когда он повернулся голову. Корвуса захлестнула еще одна волна величественности, и вновь командиру партизан пришлось постараться, чтобы не свалиться на колени.
— Побочное действие, — промолвил человек, вновь сосредоточившись на Корвусе. Он уставился на лидера повстанцев пронзительным взглядом, его глаза теперь все время были золотыми, будто бездонные кладези света. Его кожа лучилась силой, словно плоть странника состояла из углей, спрятанных за тонкой бумагой. Корвус ощутил мимолетный трепет в груди и сжимающуюся в тугой узел тревогу, но это была лишь малая толика того, что испытывали его воины при виде человека. — Я — Император человечества. Я сотворил тебя.
После этих слов с глаз Корвус словно упала пелена. Он увидел Императора таким, как когда-то, наблюдавшим за растущим младенцем по ту сторону инкубатора. Тогда его лицо было искажено изгибами стекла, но черты угадывались безошибочно. Лидер повстанцев долго размышлял над лицом из своих первых воспоминаний, удивляясь, кому оно могло принадлежать. Теперь смутные образы превратились в четкие воспоминания. Корвус вспомнил шум и свет, а также громогласные голоса вокруг, вспомнил прилив силы и дезориентации, когда неестественные силы похитили его из места создания.
Теперь он безошибочно признал лицо своего отца, единственного человека, достойного его нерушимой верности. Корвус почтительно опустился на колено, поняв, что странник сказал правду. Перед ним был Повелитель человечества.
— Как ты зовешь это место? — спросил Император.
— Когда-то оно звалось Ликеем, — ответил Корвус. — Теперь известно как Освобождение.
— Хорошее имя, — промолвил Император. — Пожалуйста, встань, сын мой. Нам нужно о многом поговорить.
Так они и сделали. Корвус оставил своих людей и провел Императора в свои покои, старый пост стражей на срединных уровнях Черной Башни. Он попросил принести еду и питье для своего гостя, стыдясь скудности пищи, которую мог предложить отцу. Император лишь отмахнулся от его обеспокоенности и присел на грубо сколоченную койку, служившую креслом для массивного командира повстанцев.
— Ты узнаешь меня? — спросил Император. Выражение его лица было непроницаемым, но Корвусу почудился в голосе отца намек на удивление. Какая бы сила не воздействовала на партизан, на Корвуса она оказывала не столь сильный эффект, поэтому человек перед ним явно был таким же, как и в его старых воспоминаниях.
— Ты такой же, как в моем сне, — ответил он.
— Как интересно, — сказал Император, после чего кивнул и улыбнулся.
Они говорили о многом. Хотя Корвуса распирало от вопросов об Императоре, о себе самом и остальной галактике, оказалась, что по большей части рассказывал он, отвечая на постоянные вопросы Императора касательно событий на Освобождении и Киаваре. Корвус поведал ему обо всем, что знал об истории звездной системы и войне за свободу, которую вел последние годы.
Не переставая говорить, Корвус мерил шагами комнату, возбужденный и наполненный энергией. Император сидел на койке и иногда кивал, скорее понимающе, чем с одобрением. По правде говоря, он не пытался осуждать или одобрять его действия. Император внимательно слушал все, о чем рассказывал ему Корвус, временами задавая уместные вопросы о мельчайших деталях, желая познать жизнь сына.
— Одного я не могу понять, — наконец Корвус озвучил то, что терзало его с момента первого пробуждения. — Как я здесь оказался?
Настроение Императора испортилось, его лицо опечалилось. Впервые он отхлебнул из стакана воды, который принесли еще несколько часов назад, взгляд стал обеспокоенным.
— Существует иная вселенная, — произнес он. — Она находится подле нашей, является частью ее, но в то же время и отдельной. Она зовется варпом.
— Я знаю о нем, — сказал Корвус. — Мне не приходилось видеть его, но слышал, что корабли с его помощью могут путешествовать к далеким звездам. Еще говорят, что в некоторых машинах из Киавара заключена энергия варпа.
— Это вселенная безграничной мощи, и, как ты и сказал, в нее можно попасть при помощи кораблей или разумов людей, которых мы называем псайкерами, — продолжил Император. — Как и наша галактика, варп обитаем, в нем живут существа не из плоти, но мысли. Иногда они жаждут наших жизней, желая полакомиться душами смертных. Тебя и твоих братьев отобрали у меня обитатели варпа до того, как вы успели вырасти.
— Братья? — Корвуса немало взволновала перспектива, он тут же отложил все вопросы, которые появились у него после ответа Императора. У Корвуса было немало друзей среди заключенных Ликея, но он понимал, что отличается от них, а когда люди стали называть его Спасителем, исчезла последняя надежда на нормальные отношения. То, что существовали такие же, как он, вдохнуло в Корвуса новые силы.