Потерянные в лабиринте. Возвращение к самому началу
Шрифт:
«Как на кладбище» – мелькнуло в воспаленном мозгу.
Как будто пустыня похоронила под собой что-то, и ни за что на свете не будет делиться своими мрачными тайнами.
Он был уверен, что должен идти, несмотря на холод, который уже полностью сковал тело. Он шел, падая и снова вставая, не обращая внимания на голод и жажду. Потрескавшиеся на морозе губы продолжали шептать:
«Я должен вспомнить… Я должен вспомнить… Я должен вспомнить…».
Как отзвук незаконченной и несостоявшейся молитвы, как поминальное песнопение, эти слова срывались с его губ и тонули в леденящем воздухе безмолвной снежной пустыни: «Я должен вспомнить». Он не помнил, когда
Именно здесь, в самом центре Северного полюса стоял легендарный Город Света, великолепный и неповторимый в своем величии. Он не мог полностью воспроизвести в памяти сам Город и его загадочных обитателей, но он смутно помнил Свободу, которая наполняла каждую клетку его тела. Неизвестно откуда, но он помнил неземное блаженство, наполняющее все человеческое существование.
Царство разбитых надежд.
Царство потерянных мечтаний.
Царство настоящей Свободы.
Где-то в самой глубине подсознания у него остались воспоминания о том, что в самом начале все было совсем по-другому. Здесь – в самом центре Северного полюса; здесь – в царстве вечного льда, раньше все было по—другому. Именно здесь было начало свободной жизни еще совсем молодой планеты. Именно здесь была колыбель «первоначальной свободы», и эта вековая тайна была похоронена под километровыми покровами льда и снега.
Откуда он мог знать о какой-то другой жизни, если всю свою земную жизнь он прожил как все, следуя всем предписаниям и правилам Системы? Откуда на самом деле он мог знать о блаженном состоянии полного освобождения? Он уже не задавал себе вопросов, как и откуда, он только знал, что должен вспомнить.
«Я должен вспомнить… Я должен вспомнить… Я должен вспомнить…».
Он помнил первоначальное состояние тотальной Свободы и независимости, полной независимости от мира вещей и тяжелых форм. Он почему-то действительно помнил те времена самого начала, когда все было по-другому, не так, как в его современном мире. Времена «первоначальной свободы».
Призрачная дверь несуществующего царства.
Мерцающие осколки былого великолепия.
Несбыточная мечта человечества.
Уже в который раз он, обессиленный этим походом за призрачной мечтой, взывал к небесам и своей генетической памяти, задавая всего лишь один вопрос – что было в самом начале? И ускользающим, едва уловимым отблеском в сознании мелькало только одно – «Царство настоящей свободы». В воспаленном и истощенном мозгу продолжала пульсировать одна – единственная мысль:
«Я должен вспомнить… Я должен вспомнить… Я должен вспомнить…».
Он сжимал в руке почти заледеневший осколок – осколок странного бледно-зеленого кристалла – размером чуть меньше человеческой ладони. Осколок был неправильной формы, было видно, что это часть какой-то фигуры.
Откуда у него в руке появился этот символ? Этого он уже не помнил. Прошлая «обычная» жизнь незаметно ускользнула в пустоту, и вернуться было практически невозможно. Осколок больно резал ладони. Мутным взглядом он еще раз посмотрел на переливающийся кристалл – бледно-зеленое сияние было то более ярким, то совсем тусклым. Губы непроизвольно продолжали шептать:
«Я должен вспомнить… Я должен вспомнить… Я должен вспомнить…».
Он не помнил, как оказался здесь – в центре безбрежной ледяной пустыни. Тысячи километров белого снега, палящее, но не греющее солнце; и ничего; пустота. Утомленный голодом и холодом человеческий мозг отказывался воспринимать окружающую действительность.
Ледяная пустыня.
Ледяная тишина.
Ледяная свобода.
Рука продолжала судорожно сжимать осколок непонятного предмета. Материал осколка не был похож ни на один земной элемент. Чем-то осколок напоминал переливающийся кристалл.
«Яспис кристалловидный» – мелькнуло в самой глубине подсознания.
«Сошел город; подобно яспису кристалловидному» – метались обрывками мысли в угасающем сознании.
Он ничего не мог вспомнить. Он стоял посреди ледяного царства безбрежного снега, и губы продолжали шептать одно и то же:
«Я должен вспомнить… Я должен вспомнить… Я должен вспомнить…».
Как он оказался здесь – без еды, без воды, без крова, без единого шанса на выживание, он не знал. Но мозг казалось уже автоматически продолжал производить только одну команду: «Я должен вспомнить».
Усталые, онемевшие от холода глаза в который раз смотрели на непонятный осколок кристалловидного предмета, зажатый намертво в оледеневшей руке.
«Яспис кристалловидный» – снова мелькнуло в сознании и сразу же погасло. Сознание отказывалось работать и продолжало погружаться в уже конечную беспросветную пустоту. Только мозг продолжал прокручивать некогда заданную программу:
«Я должен вспомнить… Я должен вспомнить… Я должен вспомнить…».
«Реальная» жизнь
Есть ли у нас СВОБОДА ВЫБОРА
или мы просто запрограммированные объекты?
И какую цену нужно заплатить за распрограммирование?
Он в принципе жил как все, обычной нормальной жизнью, не хуже, а в чем-то даже лучше других. Клеон Найрам родился в обычной семье, ходил в обычную школу, рос как совершенно обычный среднестатистический ребенок, поглощая и воспринимая все, что предлагало современное общество. Еще с раннего детства он быстро понял, что есть определенная СИСТЕМА жизни, которая давно распределила все роли и все возможные пути между людьми.