Потерянный Ангел
Шрифт:
Пока он вспоминал приключения в замке Высшего Мага забавные, и не очень. В зале началось оживление, и церемония началась. Ройка не особо интересовали детали. Если бы кто-то другой выбирался в наследники Владыки, он бы постарался запомнить все подробности. А поскольку все происходящее касалось его самого, то он жутко переживал как бы не прозевать момент собственного появления на «сцене».
И все же едва не прозевал. Он едва успел встать у дверей, ведущих в зал, как Эсселин позвал его. Двери отворились, море лиц колыхнулось перед ним, и Ройк прошел мимо расступающихся перед ним людей в центр круга и остановился в трех шагах от Владыки. Людские круги опять замкнулись и Эсселин начал
Ройк отвечал, как в тумане. Тело двигалось, совершая древний ритуал, а сознание как бы со стороны наблюдало за происходящим. Откуда-то появились двое слуг и сняли с него мантию, и он остался в одних штанах. «Хорошо, хоть до гола не раздели» успел подумать Ройк и опустился перед Владыкой на колено.
Эсселин торжествующе улыбнулся. Хрустальный посох в его руках завибрировал, пропуская через себя потоки энергии. Сапфир засветился, напоминая Ройку о других событиях, и он тоже улыбнулся, чувствуя непреодолимую взаимосвязь с посохом, установившимся между ним и артефактом с того момента, как его сознание побывало в нем. Сияние сапфира достигло апогея и в зале погасли все светильники. Свет теперь исходил только от сотен лучей, исходящих от артефакта, они змеями закружились в воздухе, и ринулись к Ройку, опутывая его тело от макушки и до пят. С жжением они впивались в кожу и таяли, оставляя на его коже плотную замысловатую татуировку — ЗНАК НАСЛЕДНИКА. Отныне каждый, кто увидит его, будет знать, что перед ним Наследник Эсселина. Это определялось не только по тому, что татуировка была характерного для их магии синего цвета, а еще и потому, что покрывала не только тело, но и лицо и даже пятки и ладони. Так что скрыть ее было практически невозможно. И исчезнет она лишь в тот момент, когда Эсселин умирая, передаст ему свою силу и право называться Владыкой Жизни.
Когда свистопляска энергий улеглась, Ройк встал и закончил ритуал словами вечной клятвы. Узоры на теле вспыхнули синим светом, подтверждая и принимая его клятву.
Свершилось. Это была последняя разумная мысль за весь оставшийся день. Потому, что в следующие несколько часов ему было не до собственных мыслей. Маги взволнованные сверх всякой меры, еще бы стать свидетелями столь эпохального события, спешили принести клятвы верности. И каждый почему-то норовил ущипнуть его или хотя бы дотронуться. Как будто сомневался в подлинности и несмываемости рисунка. От подобного обращения Ройк потихоньку зверел. Сначала превратили в черт знает что, а теперь еще и потешаются. Он и без этих художеств был не красавец, а теперь и вовсе хоть не показывайся на люди… Именно это с ним и сделали.
Как только церемонии в зале были закончены, действо «по представлению наследника общественности» плавно перетекло в банкетный зал, где собрались тысячи обитателей Шерринг-Кросс и прочие приехавшие по такому случаю маги.
На четвертом часу празднеств, Ройк вознес богам искреннюю благодарность за годы солдатской службы. Жесткая дисциплина в армии и железная самодисциплина в бытность командующим, позволили ему не сорваться и дотерпеть все это до конца. К концу «праздника» он мало того, что замерз до окоченения (одеться ему не позволили, чтобы все как следует рассмотрели знак его нового положения) но и остался голодным, так как боялся подавиться под тысячами устремленных на него взглядов. Боясь, что все-таки не выдержит и натворит глупостей, Ройк сбежал из зала как только позволили приличия.
Он хотел уединиться в своей комнате и как следует напиться. Чейз обещал приготовить для него запас вина и закусок. Но охрана ненавязчиво подтолкнула его в другом направлении. Пришлось сцепить зубы, и топать в апартаменты наследника, располагавшиеся в другом
Едва оказавшись на пороге своего нового дома, Ройк пригрозил охранникам.
— Если кто из вас посмеет войти без спроса, потом пеняйте на себя, поняли?
Парни оказались очень понятливыми. Еще бы им таковыми не быть, когда он лично занимался их подготовкой последние три года. Зная про тяжелую руку скорого на расправу бывшего командира не понаслышке, они послушно заняли пост у входа и не двинулись дальше, хотя Чейз отдавал им совсем другой приказ. Ройк хмыкнул, он тоже отдал бы подобный приказ, доводись ему руководить охраной наследника. Мысль о том, что Чейз вполне достойная ему замена, согрела его душу и уже почти улыбаясь, он толкнул двери и вошел…
… Она стояла у окна. Серебряного света луны хватало только на то, чтобы очертить напряженный силуэт девушки, не более. Услышав звук открывшейся двери, она обернулась. Слабого света, льющегося из коридора, было недостаточно, чтобы рассмотреть выражение ее лица и Ройк закрыл дверь, погрузив гостиную во тьму. Стало на удивление тихо, как будто в целом мире не существовало никого кроме них двоих. Куда-то исчезла усталость, и пропал голод. И стало удивительно тепло, хотя здесь никто не топил.
Она не двинулась с места, не шелохнулась и не произнесла ни слова, но он все равно почувствовал ее напряжение. Почти нечеловеческое усилие, заставлявшее ее стоять на месте. Проклятая гордость не позволяла Элеоноре подойти первой.
Про свою гордость Ройк позабыл давно. Позабыл в тот миг, как покинул ее и осознал, что обязан вернуться. Поэтому ему не трудно было сделать первый шаг. И он сделал. Не сказав и слова, он пересек разделявшее их расстояние и опустился перед ней на колени. Обхватив руками ее талию, он уткнулся лицом ей в живот и блаженно замер, чувствуя как ее дрожащие пальцы едва, едва коснулись его макушки, а потом с силой зарылись в волосы.
Вот и все. Не было слов покаяния. Не было слов прощения. Не было вообще никаких слов. Только волшебная ночь и их любовь, способная преодолеть все преграды.
Проснулся Ройк от нестерпимого чувства щекотки. Открыв глаза, он резко сел, и тут же вновь упал на кровать, зарываясь под одеяло. Это Элеонора, влекомая любопытством, воспользовалась моментом и зачарованно водила пальцем по линиям на его теле, касаясь таких мест, что краска стыда невольно залила его лицо.
Она подняла на него совершенно потрясенное лицо.
— Ройк, у тебя узоры ВЕЗДЕ.
Со стоном он натянул одеяло на лицо, желая провалиться сквозь землю. Надо же ей было проснуться первой.
— Ройк!
Она потянула с него одеяло, и он понимая, что смущаться в некотором роде уже поздно, разжал пальцы. Встретившись взглядами с девушкой, он с минуту любовался ею. Солнце просвечивало сквозь ее густые волосы, окружавшие ее точно пламя. Изумрудные глаза сияли детским восторгом, а руки непроизвольно опять потянулись к нему. Ну как скажите можно устоять против подобного обожания. И Ройк не устоял. Притянув девушку к себе, он ласково прижал ее к груди и поцеловал.
— Доброе утро, милая. Как спалось?
— Замечательно. А когда здесь подают завтрак?
— Откуда я знаю. — Совершенно искренне признался он.
Элеонора фыркнула и соскочив с кровати пошла в ванную, ничуть не смущаясь своей наготы. Он тоже не стал смущаться. Подумаешь, стал похож на бред сумасшедшего художника, избравшего холстом его тело. Пусть. Главное, что Элеонора не находит его новый вид отталкивающим. Скорее наоборот. Воистину не угадаешь чем можно привлечь женщину. Сам бы он точно не додумался до подобного.