Потерянный дневник дона Хуана
Шрифт:
— Этот человек только что поведал мне, где командор хранит все свои тайны, — прошептал маркиз, справедливо полагая, что это мне тоже интересно.
— Не сомневаюсь, что вы до них докопаетесь, — сказал я.
— В этом нет необходимости. Тайны никогда подолгу не лежат в могиле.
Слова маркиза встревожили меня. Какие зловещие планы он вынашивает против командора и, возможно, против доньи Анны? Я знал, что ему не составит труда разрушить жизнь девушки, чтобы добраться до ее отца.
—
— Секреты доньи Анны? — удивился он. — Но речь шла о секретах командора.
— Разве это не одно и то же? — я поспешил загладить свой промах.
— Да, в этом ты прав, грехи отцов часто ложатся на плечи их сыновей… и дочерей.
— Интересно, что же это за грехи?
— Боюсь, что тебе интереснее танцевать с проститутками.
— Всего лишь невинное развлечение…
— Позор! — сказал маркиз. — Полагаю, король был бы весьма огорчен, узнав, что ты пляшешь с проститутками, вместо того чтобы выполнять его приказание.
— Я не могу выполнить его приказание.
— Но ты должен жениться… а после танцевать с проститутками сколько душе угодно.
— Я не могу этого сделать.
— У тебя нет выбора.
— Значит, мне придется бежать.
— Наш король, величайший из католиков, правит половиной мира.
— Значит, мне следует бежать во вторую половину.
Маркиз разочарованно покачал головой.
— А ведь когда-то ты был предан королю… и мне.
— Ничто не мешает мне оставаться преданным…
— В самом деле? Что ж, в таком случае нам очень повезло, что преданный лейтенант командора увяз в карточных долгах.
— Выходит, он азартный игрок? А выглядит совсем как убийца.
— Он и есть убийца.
— Вы задумали убить командора? — спросил я напрямую, не в силах больше сдерживать свое любопытство.
— Ваша заинтересованность удивляет меня.
— Я всего лишь пытался понять ваши намерения, — возразил я, снова притворяясь его верным слугой.
— Лишить человека чести гораздо хуже, чем лишить его жизни, не так ли?
— Именно этому вы меня и учили, — сказал я.
— И ты хорошо усвоил уроки.
Припомнив, как я обошелся с командором сегодня утром, я подумал, что усвоил эти уроки все-таки недостаточно хорошо. Сейчас я вновь сомневался в правильности своих действий. Однако еще больше меня беспокоила опасность, которая, возможно, угрожала донье Анне в связи с намерениями маркиза.
К нашему столу подошла Серена, сопровождая дона Хосе, который наконец спустился вниз после долгих утех с ее подопечными. У нее было достаточно опыта, чтобы понять, когда клиент удовлетворен, и потому, отпустив локоть дона Хосе, она сказала:
—
— Самое прекрасное вино не сравнится с вашими девушками, — сказал он. Альма презрительно отвернулась.
— Скажите об этом дону Хуану, — потребовала Серена. — Он почему-то считает, что мои девушки недостаточно хороши для него. Дон Педро его испортил.
— При чем здесь я? — попытался оправдаться маркиз. — Разве я обделяю вниманием ваших девушек?
— Украсть у девушки честь — это не единственное удовольствие в жизни, дон Хуан, — сказала она, повернувшись ко мне.
— Но воровать, если ты помнишь, меня научил как раз Мануэль. Что же касается маркиза, то он всего лишь показал мне, что именно следует красть.
Все засмеялись, и только Серена ограничилась вежливой улыбкой.
— Когда ты наконец женишься и заведешь семью, — продолжала она, — то, как все прочие мужчины в Севилье, придешь сюда, чтобы порезвиться на воле с моими девочками.
— Ты не единственная, кто хочет, чтобы я женился, — сказал я, посматривая на маркиза.
— Расскажите ему, дон Хосе, — настаивала Серена. — Расскажите же ему про моих девочек.
— Они прекраснейшие из прекрасных, отборнейшие из отборных, — сказал дон Хосе, игриво улыбаясь.
— Но есть одна девочка, которая лучше всех на свете, — сказал Мануэль, подходя к жене и обнимая ее располневшую талию. Он откинул с ее лица седую прядку и приник к ее губам с таким поцелуем, который смутил и заставил покраснеть даже таких опытных соблазнителей, как мы.
— Я приду к тебе позже, когда вся эта молодежь уляжется спать, — проговорила она с понимающей улыбкой. Потом закатала рукава своей белой блузки, поправила простой темно-бордовый жилет и зеленую юбку, которые ладно облегали ее соблазнительную фигуру, и со вздохом отправилась искать новых клиентов. Мануэль, улыбаясь, смотрел ей вслед. В отличие от таверны, на стенах которой оседали вся пыль, грязь и копоть, сам он умудрился сохранить чистоту и блеск молодости.
Долгую паузу, которая последовала за столь нежным проявлением супружеской любви, нарушил дон Хосе:
— Поделись-ка с нами, как тебе это удается? Вокруг столько красивых молодых женщин, а ты замечаешь только свою жену.
— Боже мой! Счастливая семейная жизнь — это редкое сокровище, которым с одинаковой легкостью может обладать любой человек, будь он крестьянин или король. — Мануэль начал как дипломат, которого попросили рассказать о судьбах страны, но потом торговец взял в нем верх: —…И это богатство может стать вашим всего за пригоршню реалов.
— Пожалуй, дороговато, — засомневался дон Хосе.