Потерянный дом, или Разговоры с милордом
Шрифт:
– Занятие окончено. В следующий раз мы разберем акцию первого марта и процесс Желябова и Перовской. Спасибо, можете быть свободны.
Юноши разошлись, не глядя друг на друга. Поколебавшись, ушла и Аля. Мы остались вдвоем с Николаем Ивановичем в пустом загаженном помещении, которое когда-то было человеческим жильем. Здесь, в этих стенах, любили друг друга, рождались и умирали, теперь же все покрыто дерьмом…
– Ну, как вам понравилось?.. – усмехнулся Николай Иванович.
И тут я взорвался. Я кричал, что это бесчеловечно, что он калечит юные души, что нельзя приговаривать к смерти за малодушие…
– Завтра вы предъявите свой реестр несправедливостей и снова зальете все кровью! Надоела кровь! Сколько можно крови?! – кричал я.
Николай Иванович слушал меня угрюмо, но спокойно.
– История – жестокая вещь, – сказал он только и, повернувшись, пошел к лестнице, переступая через кучи дерьма.
Глава 45
ТЕАТР ДЕДУШКИ ЙОРИКА
Выходя из лифта на своем этаже, Ирина столкнулась со стариком-соседом, что поселился напротив. Он был в черном демисезонном пальто и котелке, с зонтом-тростью, висевшем на сгибе левой руки. Ирина поздоровалась.
– Здравствуйте, Ирина Михайловна, – ответил старик.
Он впервые назвал ее по имени. Это заставило Ирину остановиться.
– Вы знаете, как меня зовут? Откуда? – спросила она.
– Я про вас многое знаю, Ирина Михайловна, – спокойно проговорил старик.
Ей не понравилось это. Она не знала, что ответить. А старик вошел в кабину лифта и уже оттуда, повернувшись к Ирине лицом и нажимая кнопку первого этажа, сказал с улыбкой:
– Зашли бы как-нибудь в гости по-соседски…
Створки скрыли его, как занавес актера, и лифт провалился вниз.
Это еще больше озадачило Ирину. Она пришла домой, поцеловала кинувшегося ей навстречу Егора, принялась выгружать из сумки продукты.
– Егор, ты не знаешь, как зовут соседа напротив? – спросила она.
– Не, – мотнул головой Егор, заглядывая в сумки.
– А кто он? Пенсионер?
– Он с котом живет, – ответил Егорка.
– С котом? Как писатель?
– Это тот же самый кот. Филарет.
– Филарет? – удивилась Ирина.
Любопытство, смешанное с беспокойством, разбирало ее. Какой странный старик! А вдруг он знает что-нибудь о Жене? «Зашли бы в гости…». Интересно, как? Он же не пригласил, не сказал – когда… Весь вечер она промаялась, поминутно прислушиваясь к звуку лифта – не едет ли сосед? Временами подбегала к глазку и, кляня себя в душе, подглядывала за соседской дверью. Старик не появлялся.
Явился он только в полночь – и не один. Вместе с ним в квартиру вошел человек в накидке до полу и с длинными гладкими волосами, подвитыми снизу. Ей показалось, что они переговаривались не по-русски.
Весь следующий день она обдумывала предлог, чтобы пойти к соседу, и нашла!
Вечером она сварила куриный бульон, покормила Егорку вареной курицей с пюре, после чего завернула куриные косточки в полиэтиленовый пакет и, сказав Егорке, что сейчас вернется, храбро вышла за дверь. Она нарочно не оделась для визита, была по-домашнему, чтобы показать, что она на минуточку.
Сосед открыл дверь и взглянул на нее проницательно, с понимающей улыбкой.
– Добрый вечер, простите… – сказала она. – У меня тут куриные потрошки, косточки. Для вашего кота. Жалко выбрасывать…
– Весьма любезно с вашей стороны. Проходите, Ирина Михайловна, – старик посторонился.
Она несмело вошла, держа на весу мешочек.
– Заходите в комнату, пожалуйста.
– Простите, – сказала она, краснея. – Я не знаю, как вас зовут.
– Можете называть меня Лаврентий Родионович, – ответил он.
– Очень приятно, – Ирина, не зная, что делать, переложила мешочек из правой руки в левую и протянула старику ладошку.
Он поцеловал ее в кончики пальцев.
Она зашла в комнату, посреди которой стоял круглый дубовый стол, а стены были уставлены книгами. В кресле на боку, вытянув лапы, лежал большой рыжий кот с белым брюшком. Он открыл один глаз и взглянул на Ирину с ленивым любопытством.
– Присаживайтесь, – старик указал на стул.
Она села боком к столу, а Лаврентий Родионович занял место в рабочем вращающемся кресле у письменного стола, развернувшись к ней. Стол был завален бумагами и книгами с закладками. На старике был черный синтетический спортивный костюм на «молниях». Ирине показалось, что она уже видела где-то этот костюм. Точно! Сосед-писатель выбегал в нем к мусоропроводу опорожнять ведро.
Лаврентий Родионович молчал, разглядывая Ирину внимательно, но без назойливости.
– Вы говорили, что знаете меня, – начала она, собравшись с духом, когда пауза затянулась до опасного предела.
– Нет, вас я не знаю, но о вас наслышан.
– От кого же? – удивилась она.
– От одного моего ученика. Он рассказывал мне о вас долго и подробно, – отвечал старик, наблюдая за ее лицом.
– А он откуда знает? Мы с ним учились? – спросила она первое, что пришло в голову.
– Вряд ли… Боюсь даже, что он все это сочинил.
– Вот как? – Ирина нервно рассмеялась. – Что же он вам говорил?
– Он говорил, что вы разошлись с мужем. Точнее – разлетелись…
– Ну… – она утвердительно кивнула.
– …Что вы решили отделаться от него, а потому солгали милиции. Сказали, что он с вами не живет, а потом передали чемодан через золовку…
Ирина сидела, не шелохнувшись, будто парализованная его словами, а Лаврентий Родионович продолжал рассказывать, глядя на нее с какой-то непонятной улыбкой не то сочувствия, не то укоризны. Шаг за шагом он описывал ее поступки и слова, в том числе и такие, о каких не мог знать никто, кроме нее… И сожженные на свече письма, и разорванная фотография, клочки которой она засунула между томами Тургенева, и телефонный звонок на службу мужа, и дачное объяснение с Григорием Степановичем… – все до мельчайшей, интимнейшей детали знал этот старик с негромким голосом и мягкими обходительными манерами.