Потерянный Маяк
Шрифт:
– Да, случается. Я в такие дни ставлю под него грязную посуду, чтоб самому не тратить на это время. Я-то лучше посплю, чем буду посуду мыть. Всяко полезнее.
Вереск яро закивала головой. Она-то сама грязные тарелки вообще выбрасывала.
За пирогом Базила (так Базилик просил друзей себя называть ) ждал длинный и красочный рассказ об их приключениях, и о том, куда они идут и чего хотят.
Внимательный читатель этот рассказ знает. Поэтому пересказывать его я не буду.
По окончанию истории зверьки уже допили пятую чашку черничного чая. Но Базил решил, что хорошего много не бывает и поставил вариться глинтвейн.
Он стоял на деревянных ногах и резал яблоко. Все как-то резко затихли. Вереск задумалась о
Он закинул в глинтвейн все нужные ингредиенты, сделал огонь потише. Сел обратно.
– Хорошо, что вы упали сюда. Давно ко мне никто не заходил.
– А как те, кто заходит, выбираются назад?
– Как и я: плывут по подземной реке докуда хотят. Хоть до самого Моря.
Младшие Рийсце хором воскликнули.
– До Моря?
Базил лукаво улыбнулся.
– Конечно. До самого края. И как раз туда, куда мог выплыть ваш злосчастный Маяк. Так что утром я вас до него отправлю.
Громовое "ура!" сотрясло дом так, что аж стёкла задрожали. Вереск опять закружилась, Волчек просто похлопал в ладоши, Базилик помешал глинтвейн.
Тут Вереск резко остановилась.
– А тебе не будет грустно, что мы так быстро уходим?
– То, что вы уходите из моего дома - это ещё не значит, что мы прощаемся навсегда. Я найду вас, да и вы знаете, где меня найти. Все всё время откуда-то уходят. Я люблю всяких зверят, но и один быть люблю. Так люблю, что однажды хотел стать деревом.
Любопытные мордочки Рийсце придвинулись поближе, а ушки навострились. Базил оторвался от варки глинтвейна, насыпал себе сахар в кофе, а после начал рассказ:
– Я был совсем не похож на других Рийсце в моей деревне. Я был другим, точнее, думал, что другой. Это большая разница, заметьте. Всё время уходил бродить один, избегал встреч, семьи, приятелей. Они всё равно приходили, хватали меня за лапы, дёргали за хвост, говорили: "Ты просто не понял, ты же просто не прочувствовал! Быть в толпе так здорово, мы тебе покажем!" - а у меня никогда не получалось отбиться, всё время шёл, а потом жалел. Вскоре я начал делать вид, что меня нет дома. Они сначала поверили, но потом раскрыли меня и страшно разозлились. Настолько, что предпочли не разговаривать вовсе. Я стал одинок, чего и хотел, но их осуждение за то, что я такой, какой есть, давило больше, чем шум голосов. Я очень уставал. Так сильно, что не хотел просыпаться. Даже мельтешение зверят за окном стало для меня чем-то тяжким. И тогда я посмотрел в другую сторону, не на деревню, а на Лес. Понял, что смогу быть там и, наконец, отдохнуть от всей этой суеты. На рассвете я вышел из дома и отправился в путь. Заходил всё дальше и дальше: всё время казалось, что даже сюда, в глушь, придёт кто-нибудь и будет мне докучать. Я встречал летающих перьевых змей: племя, которое всегда носит маски; восьмипалых Рёгов и улыбчивых медведей. Везде и всегда кто-то уже был, и я шёл дальше. А затем я увидел вершину холма и подумал, что стану красивым одиноким деревом на плато. Я забрался туда, встал под дождём и начал прорастать, прощаясь со всеми. В дерево я превращался медленно: сначала пальцы на ногах покрылись корой, потом одубели. Спустя некоторое время я одервенел до щиколоток, а затем выше. Я пустил корни, я чувствовал землю. А затем я испугался. Подумал, сколько всего потеряю, если не смогу добровольно уйти. Я ринулся прочь, выдрал свои корни и упал вниз. Скатился по склону, провалился сквозь озеро и оказался в этом убежище. Мои ноги были пнём, я не мог ходить. Я полз, не зная как спастись. Тут я и наткнулся на камни, крепкие и острые, взял один из них: он сейчас висит над кроватью - в память - и выстругал себе ноги. Коряво, конечно, в благопристойный вид я их привел намного позже, но на первое время сгодилось. А потом я понял, что это секретное место. Тут обитало много зверят, но они все были тихими, спокойными. Это место для меня. И тут, в идеальной тишине, я построил себе убежище. Так и живу. Вещи беру, возвращаясь в родную деревню: там меня теперь снова любят, ведь у меня есть силы, чтобы с ними общаться. Иногда кто-то падает сюда или специально спускается, там даже лесенка есть веревочная, в одном месте секретном, я потом покажу... Мне хорошо вот так одному, с Кофейником. Я рад, что я не дерево. Деревом я смогу стать позже, когда не стану птицей.
Рассказ закончился, чай остыл. Глинтвейн попытался сбежать из кастрюли, Базил охнул, быстро выключил конфорку. Разлил напиток по чашкам, алые капли расплескались по столу.
Вереск перегнулась через стол, вытерла разлитое ладонью и слизнула глинтвейн с пальцев.
– Как же здорово, что ты нашёл своё место в этом мире.
– Да, так уж получилось, что это к лучшему.
– Правильно-правильно, - кивнула Вереск с таким видом, словно всё произошедшее с Базилом - её личная задумка.
Теперь, когда всеобщими усилиями ужин был уничтожен, глинтвейн допит, а Конь-Солнце где-то там, над толщей воды, готовился проснуться, наши герои сами захотели спать.
Спальня у Базила была лишь одна, с маленькой кроватью. Рийсце сперва переспорили, кто должен спать на ней - каждый предлагал лечь другому. Череда фраз: "Ты будешь на ней! Нет ты!" - прервалась тем, что Волчек стащил матрас и одеяла на пол, накидал подушек и пледов. Получилось уютное гнездо, где каждый смог улечься по душе.
Заснули они кучей-малой. Чуть позже вальяжно пришёл Кофейник, и растянулся на всех Рийсце разом, отчего они заохали, поворчали, но смирились с судьбой.
Ночь была чудесной. Но всякая ночь кончается, какой бы она ни была.
Всё кончается - эту грустную правду всегда нужно помнить, но не лелеять, чтобы не разрушать самые светлые моменты жизни. Только Лес бесконечен.
Итак, наступило утро. Но наши герои проснулись только к полудню, потому что утро - совсем не аргумент, чтобы тут же вскакивать с кровати и делать дела.
А вот в полдень - это да, пора уже шевелиться, иначе всю жизнь проспишь. И, опять же - это не правило, это совет.
Первым проснулся Кофейник. Он пригляделся к трепещущим ресницам друзей, понял, что они близки к пробуждению, и отправился на кухню варить кофе. Он же всё-таки Кофейный Кот.
После проснулись и остальные. Подарив друг другу стандартные утренние улыбки, они гуськом отправились в ванную умываться. Вереск проскользнула туда первая, а потом также быстро выскользнула, потому что хотела успеть поджарить яблочных оладий.
Кофейник ей в этом нелёгком деле помог. Даже метла имитировала деятельность: гоняла клубок пыли по полу из угла в угол. Вскоре ей это надоело, и она просто замела его под печку, сделав вид, что так и было.
Волчек вскоре подоспел, помог приготовить вторую половину завтрака, и накрыть на стол. Базил явился только к середине кофепития.
После еды они сгребли всю грязную посуду в мешок. Протащили его через Лес, оставили под озером. Принцип: "пусть с уборкой разбирается природа" так всем понравился, что Вереск пожалела о том, что под озеро нельзя притащить дом. Волчек сказал, что это было бы непрактично, и Вереск согласилась, как только узнала значение слова.
Отправились назад они в некотором унынии: никому не хотелось уходить так рано. Но Маяк звал и манил.
Базил дал путникам новый мешок (свой Вереск умудрилась потерять), собрал в дорогу еду, воду, спички и прочие полезности. Затем вручил камни на цепочках - голубой и зеленый.
– Это специально для вас. Больше символ, светятся они слабовато.
– Спасибо, они очень-очень красивые!
Взамен Вереск оставила ему зелье удачи, заставив Волчека и себя выпить по глотку. Потом записала в тетради рецепт оладушек и пряного какао.