Потерянный мир
Шрифт:
– Готово.
– Хорошо, давайте мне и быстро делайте налепную алебастровую повязку.
– А где?
– В том же тазу. Замачивайте повязку и давайте мне, как только попрошу.
– Хорошо.
Доктор вернулся к капитану и стал бинтовать его ногу.
– Так, – проговорил он, – теперь давайте налепную повязку.
Провозившись еще где-то минут двадцать, доктор устало произнес:
– Ну, все, что мог, я сделал. Дальше надо в госпиталь, но думаю, что теперь не помрет и, возможно, если гангрена не начнется, сможет даже ходить.
– Ну, ты, доктор, молодец, – сказал один из офицеров и протянул флягу. – Держи, выпей, успокой нервы.
– Что там?
– Спирт,
Доктор взял флягу и подошел к капитану.
– Выпейте и постарайтесь уснуть. Сон для вас теперь лучшее лекарство.
Капитан сделал несколько глотков, закашлялся и тихо прошептал:
– Спасибо вам, доктор, и вам всем, товарищи, спасибо, век вас помнить буду.
– Да не за что. Вы, главное, поправляйтесь и постарайтесь сейчас уснуть, – ответил доктор, а после этого спросил: – А как там Федорыч?
Один из офицеров, сидевших с ним рядом, с сожалением произнес:
– Бредит и постоянно родных зовет, нас с кем-то путает. Худо ему, доктор. Глянь, может, и ему чем поможешь.
Доктор подошел и стал осматривать Федорыча.
– Посадки он не выдержит, умрет. Рана серьезная, и крови много потерял.
– А может, ему тоже водички морской заместо крови поставить? – спросил кто-то из рядом стоявших.
– Нет, не поможет, слишком много потерял. У него уже горячка, еще немного – и он умрет. Все, что мы можем сделать, – это побыть рядом с ним и успокаивать его. Если будет думать, что рядом с ним его родные, не переубеждать его, а поддержать и быть ему самыми родными людьми в этот момент, может, так ему и умирать станет легче.
После этих слов доктор взял фляжку и сделал несколько больших глотков, затем сел на пол и произнес:
– Простите, братцы, я сделал все, что мог, будь проклята эта война.
– Да чего ты? Никто тебя не винит, – поддержал его севший рядом Виктор. – Ты молодец, без тебя мы и этого сделать не смогли бы.
Тут распахнулась дверь, и командир корабля предупредил:
– Держитесь, идем на снижение, будет немного трясти.
Во время приземления Федорыч, как будто набравшись сил, привстал с пола, посмотрев куда-то вдаль, протянул вперед руку и, глубоко вздохнув, рухнул на пол. В этот же момент самолет коснулся посадочной полосы, гул двигателей и свист тормозов заглушили голоса всех находившихся на борту пассажиров. Те, кто был рядом с Федорычем, пытались его трясти: «Очнись, прилетели, родной, открой глаза, вот он, аэродром, потерпи немного, тебя вылечат». Но Федорыч не отвечал. Доктор, осмотрев его, сказал:
– Все, не трогайте его, ему уже ничем не помочь, он умер.
Офицеры обнажили головы, у кого-то на глазах заблестели слезы.
– Вот так живешь, живешь, и в один момент тебя не стало. Вроде бы мы и не знали Федорыча совсем, а на душе так, будто изнутри рвут на части. Я и смертей видел сотни, и сам убивал, а все равно не по себе: почему так? Почему ему не пожить бы еще пару часов, а там, глядишь, и в госпиталь успел бы, и врачи бы его подлатали, а не так – в последний момент оборвалась жизнь, и нет больше человека. А еще эта война проклятая, и его похоронят в общей могиле, родные и близкие проститься с ним не смогут. «Ну почему так?» – задаю я себе вопрос и ответить не могу. Почему мы на нашей планете так друг друга не любим? Почему норовим гадость друг другу сделать, почему войны развязываем, убиваем себе подобных? Ведь что с одной, что с другой стороны матери, дети, отцы – все по невернувшимся родным своим плачут, и с каждой потерей только больше ненависти рождается. Почему мы не можем жить дружно, помогать друг другу, уважать, любить себя и окружающих людей? Ну вот кто из вас сможет мне объяснить? – сказал офицер, который весь полет сидел рядом с Федорычем.
– Никто не сможет, – ответил Виктор. – Но я думаю, все от нас самих зависит, и каждый из нас в первую очередь добрее должен быть, милосерднее. Сделай добро другому бескорыстно, без надежды на то, что он тебе тем же ответит, так, чтобы человек не считал себя чем-то обязанным, и, глядишь, он потом тоже кому-нибудь сделает добро, и оно пойдет по кругу и к тебе обязательно вернется. А вот нашей еще одной задачей будет после войны объяснить это новому поколению, рассказать о тех страданиях и смертях, которые несет война. Воспитать в наших детях дух доброты и уважения ко всем вокруг. Сложно, конечно, будет, сложно. А разве сейчас нам не сложно? Каждый день теряем друзей, близких. И, возможно, это нам испытание, проверка на прочность, очищение, может быть, нас от всей скверны, что в нас накопилась. Возможность понять что-то глубокое, то, про что ты сейчас только сказал. Я ведь полагаю, что не один ты сейчас так думаешь. У многих такие же мысли в голове. Но сейчас нашей главной задачей считаю не раскисать, а бить, не щадя, фашистскую гадину и гнать ее с нашей земли, чтобы и следа от нее не осталось и чтобы потом про нее никто и не вспомнил, – вот что сейчас считаю главным. А плакать и поминать погибших после войны будем.
Только он договорил последние слова, как открылась дверь самолета и с той стороны прокричали:
– Где у вас раненые? Давайте их быстрее сюда!
– Здесь капитан, а водитель не дотянул.
Доктор быстро нашел главного из встречающих медиков и стал что-то ему объяснять.
К самолету подошел человек в штатском и спросил, кто старший группы. Виктор Васильевич отрапортовал:
– Старший лейтенант Ваганов, временно исполняющий обязанности старшего группы. Позвольте узнать, с кем я разговариваю.
– Старший офицер государственной безопасности Смирнов.
– Разрешите посмотреть ваши документы.
Смирнов достал из кармана удостоверение и раскрыл его перед лицом Виктора.
– Еще вопросы есть ко мне?
– Никак нет, – ответил Виктор.
– Тогда у меня есть вопрос: где назначенный старший группы?
– Он тяжело ранен, его забрали в госпиталь.
– А где сопроводительные документы, которые были с ним?
– Здесь, в планшете.
– Передайте планшет мне. Вы его открывали, узнавали, что там?
– Никак нет.
– Хорошо.
Смирнов отошел в сторону, посмотрел все бумаги, сложил их и вернулся к Виктору.
– Значит, так, подготовьте список всех, кто движется с вами в группе, соберите у них документы и передайте мне. Я буду ждать вас вон под тем навесом, – сказал Смирнов и указал пальцем в сторону небольшой беседки, стоявшей на краю взлетной полосы в тени деревьев. – Вам все ясно?
– Так точно, разрешите выполнять.
– Идите.
Виктор, обойдя всех офицеров из группы, собрал нужные документы и после этого отправился к офицеру госбезопасности.
– Разрешите обратиться, старший лейтенант Ваганов.
Смирнов тут же спросил:
– Принесли документы?
– Так точно.
– Давайте. Теперь соберите всех и идите в столовую. Я распорядился, чтобы вам выдали сухой паек.
– После этого каковы будут наши дальнейшие действия?
– Дальнейшие ваши действия – находиться рядом со столовой и ждать, пока я вас вызову. По аэродрому не шататься, в разговоры с обслуживающим персоналом не вступать, цели и задачи, поставленные ранее, не обсуждать, все ясно?