Потерянный разум
Шрифт:
Помимо угрозы неизбежных санкций, очень у многих интеллектуалов-патриотов рот зажат пряником. Это фактор немаловажный — плоть слаба, внуки плачут, молока просят. Интеллигенты, с их гибким умом и сознанием своей уникальной ценности, особенно жмутся к деньгам. Те, кто заглотнул наживку, подписали простой контракт — они обязались говорить патриотично (иначе бы никто им пряника и не дал), но как-то противоречиво, неубедительно. Продали качество за количество. Попробуй взять у Солженицына “премию” в 25 тыс. долларов и сохранить после этого высокое качество оппозиционных речей. Это было бы просто нечестно, патриотам не к лицу обманывать добродетеля.
Каково же состояние тех
Но все это помехи, создаваемые внешним воздействием. Второй фактор более фундаментален. Те, кто вырабатывает дискурс “русской партии”, вынуждены ломать собственные стереотипы, выходить за рамки того понятийного аппарата, который был воспринят ими и от системы образования, и от господствующей идеологии, и от языка СМИ. Ибо все эти элементы надстройки советского общества были заимствованы на Западе, что во многом и предопределило “незнание общества, в котором мы жили”. Интеллигенты русской партии должны создать новый язык. Эта работа именно революционна. Она, скажем прямо, несравнима по сложности с той функцией попки, повторяющего клише про демократию и тоталитаризм, которую взяли на себя истматчики-“либералы”. Но эта работа будет сделана и делается уже.
Мало того, что все эти глашатаи “либеральной партии” — не более чем органчик, заведенный позолоченным ключиком. Они — органчик, играющий песенку победителей. Интеллигенты “русской партии” уж действительно говорят “из-под глыб”, почти “из глубины”. Это люди, только что получившие тяжелейший удар. Мало того, это люди, на глазах которых горит их родной дом и гибнут их ближние — в самом буквальном смысле. Антисоветские органчики даже в страшном сне не могут себе представить, что на самом деле бродит в нашем уме и душе. Лучше им туда не заглядывать. Так вот, я лично поражаюсь самообладанию людей “русской партии”. Они не рычат и не воют, как следовало бы в их настоящем положении, а говорят довольно связные и корректные вещи — из чувства ответственности. Но где-то есть и сбои (“агрессивность”), извините, господа.
Другая фундаментальная трудность заключается в том, что та катастрофа, что потрясла Россию, для патриота послужила апокалипсисом, который приоткрыл сущность тяжелейшего кризиса, в который втягивается вся современная цивилизация, стоящая на индустриализме. Именно патриоты России, которая стала самой уязвимой и противоречивой частью индустриального мира, смущены тем, как, оказывается, сложен этот мир и как противоречив человек. Смущены — и на многие вопросы не имеют ответа, да и сами вопросы еще не удается сформулировать. К некоторым даже страшно подступиться. Мы только-только приступаем к построению новой картины мира, которая поднимет нас на новый уровень понимания.
Напротив, либералы, счастливые зрелищем пожара ненавистной им нашей избы, не желают и не могут видеть этого общего кризиса. Они жрут, пьют и танцуют на своем комфортабельном “Титанике”, и на любой тревожный вопрос у них есть “убедительный аргумент”: посмотрите, холопы, как сильны машины нашего корабля, как удобно устроены каюты; завидуйте и плывите за нами.
Вот тут-то и возникает несоизмеримость. Патриоты и либералы (это, впрочем, лишь партийные клички, придуманные Ципко) расходятся в разные картины мира, начинают жить в разных не просто мировоззрениях, но и мироощущениях — даже смешно и глупо сводить это расхождение к разнице в интеллекте. Кстати, либералы тоже в движении, они вовсе не следуют каким-то стабильным нормам. Они приняли дискурс неолиберализма — этого радикального течения западной идеологии. Они ушли от сомнений Просвещения в крайний, почти убогий механистический детерминизм и социал-дарвинизм. Поражает этот упадок тех, кто хоть частично был привержен русской культуре.
Конечно, экономический радикализм неолиберализма космополиту кажется убедительным, да с ним и спорить невозможно, он весь состоит из постулатов. А если к тому же он опирается на силу доллара и дубинок ОМОНа, то диалога и быть не может. Не вдаваясь в спор, скажу просто, что и мировоззренчески, и методологически неолиберализм означает страшный регресс по сравнению с тем, чего достигла человеческая мысль к середине ХХ века. Посмотрите хотя бы сегодня, насколько убоги и непродуктивны представления нынешних неолибералов о терроризме — сложном, неравновесном явлении, атаке хаоса на устойчивый порядок. Какой откат по сравнению с тем, что знали уже древние греки, а потом Достоевский и Грамши.
Глава 12. Уход от фундаментальных вопросов
Поражение рационального сознания во время перестройки выразилось в важном явлении — настойчивом уходе от постановки и осмысления фундаментальных вопросов. Это было неожиданно видеть у образованных людей. Для интеллигенции в перестройке как будто и не существовало неясных фундаментальных вопросов, не было никакой возможности даже поставить их на обсуждение.
Можно даже сказать шире. Нынешняя смута замечательна тем, что заключен как бы негласный договор: не ставить не только фундаментальных, но и вообще трудных вопросов, уже не говоря о том, чтобы отвечать на них. Депутаты не задают таких вопросов правительству, избиратели депутатам, читатели газете и т.д. И ладно бы только публично не задавали вопросов, но этого, похоже, не делается и между близкими людьми и даже про себя.
Этот отказ интеллигенции от выполнения едва ли не главной своей интеллектуальной функции сразу нанес обществу огромный урон. Особенно разрушительно принижение проблем в моменты кризисов, когда люди не спорят по мелочам, а нуждаются в том, чтобы поставить и обсудить главные, ключевые вопросы. Вспоминая годы перестройки, надо сказать, что простонародье искало помощи интеллигенции в том, чтобы сформулировать главные вопросы, но “мыслители” именно к этим вопросам оказались глухи и равнодушны.
Уже поэтому большинство умозаключений относительно наших общественных проблем приводило к ложным или малозначимым выводам. Эти выводы или представляли собой чисто идеологический продукт, вытекающий из веры в очередную доктрину, или были оторваны от реальности и служили лишь для манипуляции массовым сознанием.
Прежде всего, уход от фундаментальных вопросов выражался в отказе от определения категорий и их места в иерархии. Это приводило к смешению ранга проблем, о которых идет речь. Причем как правило это смешение имело не случайный, а направленный характер — оно толкало сознание к принижению ранга проблем, представлению их как простого, очевидного и не сопряженного ни с каким риском улучшения некоторой стороны жизни. Проблемы бытия представлялись как проблемы быта.