Потерянный родственник
Шрифт:
– Ничего абсолютно! – заверил Видюнин. – Вот когда он в самом начале со своей бабой поругался – тогда он немного смурной был. А потом отошел. Я бы сказал, что мы с ним оттянулись на славу. Тут другой вопрос, что Генка в последнее время сдавать начал. Он раньше свободно литр засадить мог – и ни в одном глазу. А теперь чуток перебрал, и смотрю – поплыл Гена… Все бы ничего, да ведь одно за другое цепляется. Проблемы всякие возникают… Профнепригодность там… Опять же, говорите, убийство. Неужели Генка до такого уже дошел? Эх, кабы заранее знать!
– Пить меньше надо, –
– Без головы, конечно, уже не то, – засмеялся Видюнин. – Но я же говорю – второй этаж. С третьего я бы уже не прыгнул.
– Вот за это особое спасибо, – серьезно сказал Гуров.
Вернулся Крячко с потрепанным, но довольно подробным атласом Москвы. Взмахнув им над головой, он сообщил:
– Вот, у главного врача выпросил! Давай, Василий Матвеевич, ориентируйся на пересеченной местности!
Видюнин нашел в атласе нужный район, долго водил пальцем по странице, а потом с долей сомнения в голосе сказал:
– Вот здесь! Или чуть подальше. Короче, помню, там поворот направо был, но какой поворот – первый или второй, не помню. Примерно здесь, значит…
Оперативники некоторое время разглядывали место на карте, по которому неуверенно ползал палец Видюнина, а потом Крячко забрал атлас.
– Посмотрим! – сказал он Гурову. – Поспрашиваем. Язык до Киева доведет.
– Возможно, мы к вам еще наведаемся, Василий Матвеевич, – сказал Гуров, поднимаясь. – А вы никому ничего лишнего про наш визит не говорите, ладно? Кстати, на прощание еще один вопросик: вы когда с Перфиловым «оттягивались», не заметили случайно, чтобы за вами следил кто-то, интересовался вами?..
По лицу Видюнина было видно, что подобная мысль вообще никогда не приходила ему в голову.
– А зачем за нами следить? – недоуменно спросил он. – Мы же не шпионы. И так все на виду. Нет, ничего такого я даже близко не видел.
– Ну и прекрасно, – кивнул головой Гуров. – Тогда до свидания.
Видюнин молча кивнул, и в глазах его появился какой-то странный блеск. Гурову показалось, что он едва удерживается, чтобы не напомнить оперативникам об упоминавшемся в начале беседы коньяке. Однако на это у Видюнина духу все-таки не хватило.
Уже в машине Гуров решительно сказал:
– Что хочешь со мной делай, а собака, похоже, именно там зарыта!
– Где, в проливе имени товарища Беринга? – усмехаясь, спросил Крячко. – Очень может быть, Лева. Только не зарыта, а утоплена, наверное. Если следовать логике этих разгильдяев, которые проезды называют проливами и прыгают с балконов. И потом, все же как-то темновато получается. Пьяные речи, нечеткие ориентиры, поди туда, не знаю куда…
– Не скажи, – покачал головой Гуров. – Кое-какие жесткие рамки все происшедшее имеет. Во-первых, время. До того момента, как Перфилов расстался со своим другом Видюниным – а это было соответственно шестнадцатого сентября, ближе к вечеру, – он не испытывал никаких отрицательных эмоций. А уже в ночь на семнадцатое, если верить его признаниям, за ним уже началась охота. А не верить его признаниям трудно. Это его странное исчезновение, вскрытые замки… Итак, со временем мы вроде разобрались. Что-то серьезное произошло приблизительно между семнадцатью-восемнадцатью часами шестнадцатого и семью часами семнадцатого. Что-то около двенадцати часов. Теперь место. Видюнин назвал нам точное место – Берингов проезд. Конечно, это не конкретная точка, но все же достаточно определенная. Придется походить, посмотреть, как ты справедливо заметил. Что мы надеемся увидеть?
– Людей в черном?
– Не знаю, – пожал плечами Гуров. – Одно можно сказать уверенно. То, что увидел там Перфилов, достаточно необычно, потому что иначе с какой стати речь шла бы о сенсации?
– Может, ему вообще примерещилось? – спросил Крячко.
– Шутишь? – возмутился Гуров. – За ним же не зеленые человечки гоняются, не бесы! Что-то он видел, Стас! И я даже думаю, что он это «что-то» сфотографировал. Или пытался сфотографировать. Но его заметили. Как он только ноги унес, не понимаю! В таком состоянии…
– В таком состоянии только и уносят, – авторитетно заявил Крячко. – Организм сам ведет. На голом инстинкте. Зов прерий, так сказать. Только поэтому он ни хрена не помнит. У таких алкашей память начисто отказывает. То есть что-то такое он помнит, а дальше – провал. По-научному называется…
– Ты мне лекций не читай! – поморщился Гуров. – То, что этот засранец ничего не помнит, я и без тебя знаю… Вот компания подобралась! Один по балконам лазит, другой с них прыгает! А с виду взрослые люди. Высокооплачиваемые работники.
– Взрослым-то иной раз почище детей прыгать приходится! – заметил Крячко. – А под этим делом…
– Ладно, что выросло, то выросло, – сказал Гуров. – Тут с проездом Беринга еще одна закавыка. Нужно выяснить, кто там у Перфилова живет, какие такие знакомые. Не исключено, что эти люди могут знать, что произошло в ночь на семнадцатое.
Глава 9
– И все равно, хорошо вы устроились, ребята! – заключил следователь Балуев, выслушав доклад Гурова о том, что им удалось выяснить. – Подсунули мне какой-то свинарник, а чего ради? Я даже пожрать сегодня толком не успел. Все надеялся, что на квартире этого вашего Перфилова действительно что-то будет. Так вот – ни хрена там нет!
Они находились в кабинете Балуева втроем. За окном уже стемнело. Гуров то и дело с беспокойством посматривал на часы. Он ждал звонка.
– Что значит – ни хрена нет? – ревниво спросил Крячко. – А разгром?
Балуев странно посмотрел на него, потом зажег спичку, помотал ею в воздухе, прикурил и только потом спросил насмешливо:
– А ты-то откуда знаешь, что там за разгром?
– Так ты же сам звонил, Сергей Михалыч! – смущенно пробормотал Крячко. Про разгром он ляпнул, не подумав – должно быть, слишком устал сегодня.